Россия для россиян

Классика жанра: «Не верьте, что наше общество как-то в большей степени коррумпировано, чем большинство обществ мира». С больного государства вина за коррупцию переложена на общество. Не верьте своим глазам — и все! Путин просто не оставил своим приспешникам других аргументов.

Сурков зовет формировать новую национальную элиту, но она не может возникнуть в рамках одной партии, да еще столь тщательно избавленной от творческого начала, как «Единая Россия».

Скорее всего, он понимает это. Но слушатели из «Единой России» для него, похоже, как и весь народ, — просто «пушечное мясо» истории, призванное своими жизнями обеспечить хозяевам страны наиболее комфортное потребление.

Поэтому Сурков говорит о создании «целого класса» агитаторов, а не идеологов. Чувствуя, что любая ответственная идеология в стране в силу роли правящей бюрократии будет враждебна ей, он заранее кастрирует «Единую Россию», не позволяя ей стать инструментом выработки идеологии и обрекая на существование в качестве не более чем стаи бюрократизированных попугаев.

Пытаясь программировать будущее, Сурков переписывает историю. Он старательно признает осознанное нашим обществом, вопреки оголтелой официальной пропаганде, величие нашего прошлого и достижения СССР, жестокость глобальной конкуренции, необходимость суверенитета, в том числе и как условия конкурентоспособности.

Он признает то, чего уже нельзя не признать, не показав себя откровенным идиотом или врагом России.

Сурков «прикладывает» либералов, считающих 90-е годы «золотым веком», и пытается снова представить победу силовой путинской олигархии над коммерческой ельцинской победой государственности над воровством.

В 2003 году это работало, но с того времени стало слишком заметно, что масштабы воровства в результате этой «победы» фантастически выросли, а путинские олигархи отличаются от ельцинских статью, мастью и возросшими аппетитами, но не сутью.

Путинский режим — лишь продолжение ельцинского, и Сурков невольно подчеркивает это, говоря о наставших «порядке» и «демократии»: почти каждое его слово противоречит реальности, а признание, что зарплата учителей после 6 лет небывало дорогой нефти и 2 трлн. руб., замороженных в бюджете, составляет лишь 60 % советского уровня, разоблачает Путина лучше любой листовки.

Заменив демократическую демагогию патриотической, путинский режим продолжает олигархический грабеж, подавление населения и горбачевскую политику сдачи национальных интересов ради частной выгоды (включая благосклонность Запада) отдельных лиц. «Энергетическая горба— чевщина» выражена в идее «энергетической сверхдержавы», каковых просто не бывает: или, развивая высокие технологии, страна слезает с «нефтяной иглы», или деградирует, теряя суверенитет.

Уверенность в безнаказанности развязывает языки. Путин по сути дела признался, что пресловутая «Байкалфинан— сгруп» была создана, выражаясь языком ратифицированной Россией по его инициативе Конвенции ООН об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности, для «отмывания» захваченных активов.

А Сурков назвал главным шагом Путина «предложение всем исполнять закон», попираемый отменой выборов губернаторов, манипуляциями с выборами и налоговым террором, основанным на различном толковании закона для различных налогоплательщиков (так, «Газпром» получил «Сибнефть» примерно по тем же схемам, за которые разгромили «ЮКОС»).

Поражает, что Сурков непринужденно вынес Путину по сути дела политический приговор, описывая в качестве заведомо неприемлемой (якобы возникшей бы при победе патриотической оппозиции) именно любовно выстроенную тем систему: «Ухудшенная копия советского… бюрократического государства… даже без советского величия. Это… смехотворная пародия, которая… ввиду своей абсолютной несостоятельности приведет нацию к демографической катастрофе и политическому краху».

Как это свойственно творческим натурам с подвижной психикой, часто, говоря о других, Сурков говорит о себе. Это эффективный прием полемики: обвинять оппонентов в своих недостатках. Отсюда фразы типа «у них нет идеологии, у них есть только паранойя» и «из нас хотели бы сделать службу… по охране трубопровода».

Разрушение общественной идентичности

Тем не менее официальная пропаганда не безобидна.

Используя термин «фашизм» как «оружие массового поражения» оппозиционеров, она вынуждает общественное сознание понимать под «фашистом» уже не изверга, а просто недолюбливающего Путина и видящего реальные межнациональные проблемы, то есть вполне разумного и нормального человека. «Антифашистское» же движение «Наши», заработавшее стойкую репутацию «путинюгенда» и как минимум причастное к террору против оппозиции, дискредитирует вполне фашистскими по сути методами святую для нашей страны идею борьбы с фашизмом.

И попытка опорочить оппозицию ведет к начинающейся уже сейчас реабилитации фашизма.

Между тем советский народ и советская идентичность, остающаяся главным фактором, скрепляющим российское общество, сформировались в Великой Отечественной войне.