Россия и Англия в Средней Азии

По заключении мирного договора, эмир выразил желание, чтобы четвертый и любимый сын его, Тюря-Джан, был принят в какое-нибудь учебное заведение в Петербурге. Ходатайство генер. губернатора по этому предмету удостоилось Высочайшего соизволения, о чем и сообщено было эмиру, но он в это время был занят более близким и тревожным делом: старший сын его, Катты-Тюря, поднявший знамя бунта, приобрел, благодаря своей ненависти к русским, большую популярность и был уже провозглашен кое-где эмиром. Разосланные им прокламации, в которых эмир-отец обзывался «неверным» за мир его с Россиею и объявлялся низложенным, произвели большое волнение в народе. Войска бухарские двинуты были к Черахчи, с целию вытребовать от шахрисябзских беков, скрывавшегося у них, претендента-сына. — Желая помочь эмиру и тем доказать ему, осязательным образом, выгоды мирных с нами отношений, ген. губернатор приказал генералу Абрамову сделать диверсии к Кара-Тюбе, Ургуту или Джаму, а не то и далее, под видом рекогносцировки, лишь бы движение это было сделано во-время, при чем добавил: «тогда можно оказать услугу Эмиру, не вдаваясь самому в военные действия, которых, во всяком случае, следует избегать».

Генерал Абрамов предупредил эмира, что он выставит отряд к Джаму, чтобы не допустить шахрисябзских беков до серьезной помощи Катты-Тюре.

Обстоятельства тем временем все усложнялись: претендент вошел в сношения с туркменами, Хивою и киргисскими партизанами. 16-го августа Сыддык, пользуясь отсутствием эмира, занял крепость Нураты, а оттуда двинулся к Кермине, куда претендент назначил его беком. Эмир, оставив в Черахчи 1,500 человек, возвратился в Бухару. Претендент тотчас занял Черахчи, а затем и Карши.

Однако же рекогносцировка наша к Китабу заставила шахрисябзских беков отозвать из Карши 4,000 войска с артиллерией, и дальнейшая деятельность Катты-Тюри была, таким образом, приостановлена. В это время, пользуясь некоторым затишьем, эмир выступил из Бухары, разбил Сыддыка под Кермине и восстановил здесь свою власть.

За то другой киргисский партизан Назар, с 10,000 войска, осадил и взял Хатырчи; часть его войска перешла нашу границу, но скоро была рассеяна, высланным для того, нашим отрядом. Туркмены же были на столько смелы, что делали набеги под самую Бухару — так что эмир, возвратившися в столицу, попал как бы в осаду.

Все эти беспорядки, отзываясь и у нас, вследствие разных слухов о замыслах Катты-Тюри против Самарканда и Катты-Кургана, были нам невыгодны еще и в том отношении, что, в случае падения эмира, влекли за собою почти неизбежную войну, а это было для нас тем неудобнее, что наступала пора сборов податей и войскам надобно было еще устроиться на зиму. К тому же, никем нелюбимый, непопулярный и неэнергичный Сеид-Музафар был во всяком случае более удобен для нас, чем энергичный и популярный фанатик Катты-Тюря. Наконец, по азиятским понятиям, договоры и условия настоящего владетеля не обязательны для его преемников, а потому в наших видах и интересах было поддержать старого эмира. Все эти причины казались на столько убедительными, что когда эмир обратился наконец к Абрамову с просьбою о помощи, которой до этого старался всячески избежать, то джамский отряд был передвинут к Карши и 23 октября, после небольшой стычки, занял город, покинутый бежавшим претендентом. Еще раньше эмиру дано было знать о движении отряда в Карши и предлагалось прислать своего бека с отрядом, для принятия от нас города, но так как бухарцы шли весьма медленно, как видно не вполне доверяя нашей искренности, то отряд наш выступил 27-го октября из под Карши по Самаркандской дороге и остановился в расстоянии одного перехода. Передача города войскам эмира возложена была на самих аксакалов. Тогда бухарцы прибавили шагу и в тот же день вступили в город. На другой день, узнав, что бухарцы уже заняли город, отряд продолжал движение к Самарканду.