Россия и Англия в Средней Азии

«Дорого яичко в Велик день» говорит русская пословица, а велик день туркестанского отряда и случился как раз в это время: не приди хлеб из Бухары — пришлось бы может быть вернуться... Понятно, что любезность эмира была оценена по достоинству. Вот что писал эмиру генерал-губернатор от 23 апреля: «Любезное и широкое гостеприимство, оказанное вами войскам великого Белого царя, во время пути следования их по вашим владениям, вызывает меня еще раз выразить вам мою искреннюю признательность за ваши соседские чувства к нам». Далее сообщалось, что в виду предстоящего трудного перехода до Учь-Учака, чрез безводную степь и пески, и для освобождения некоторого числа верблюдов для перевозки воды, в Хала-ате оставляется часть тяжестей, под прикрытием небольшого отряда, который в то же время оградит и бухарские владения от хищных хивинцев. Затем, в знак особого внимания, эмиру докладывалось, что войска здоровы, что «все от меньшего до старшего жаждут встречи с неприятелем...» и что «обо всем этом сообщается его высокостепенству, как верному нашему другу и союзнику».

Верный друг и союзник получил, сверх письменной признательности, и материальное вознаграждение: всю песчаную безводную пустыню по правому берегу Аму-Дарьи, до самых границ занятого нами населенного района. Таким образом по сю сторону Аму-Дарьи нет уже ни пяди хивинской земли.

Бывший секретарь американского посольства в Петербурге г. Скайлер ездил в Бухару как раз во время экспедиции и потому имел возможность довольно близко познакомиться с расположением умов жителей. Вот что говорит он в депеше своей к маршалу Джуэль от 7 марта 1874 года:

«В начале экспедиции Бухара устрашилась мысли, что силы русских двинулись также и на нее; страх был так велик, что купцы выслали даже свои товары, а затем и сами отправились вслед за ними в Самарканд — подальше от беды. Наконец, на Бухару напала такая паника, что население предложило схватить своего эмира и выдать его русским. Но эмир притворился другом: он встретил русских на своей границе, вышел к ним с дарами и отправил с экспедициею своего посла. Он отпустил русским запасы и верблюдов, а сам между тем наблюдал, какие личные выгоды можно извлечь из данного положения, и пока одною рукою он отправлял к русским медоточивые послания и заезженных верблюдов, — другою он благословлял и снабжал деньгами троих туркменских старшин, которые и отправились из Бухары в Хиву. Русские предпочитают смотреть сквозь пальцы на его образ действий, а за равнодушие, с каким эмир взглянул на возведение на бухарской почве форта св. Георгия, они даже подарили ему полоску земли на правом берегу Аму-Дарьи, — давно бывшей предметом раздора между Бухарой и Хивою».

И так беспрепятственностию движения наших войск, мы обязаны не дипломатии, а страху, внушенному самими войсками. Хотя эмир, как оказывается, действовал не по доброй воле, а под гнетом собственных подданных, тем не менее, по окончании похода, в Бухару отправлено было посольство с камергером Струве во главе, чтобы почтить эмира выражением благодарности за его содействие. Это было последнее прощание нашего дипломата, назначенного уже уполномоченным при Японском дворе. Прием, сделанный г-ну Струве, превосходил все прежние по внимательности и предупредительности, коими его окружали. Бывший при отряде бухарский посол осведомился какие вина предпочитает г. Струве и закупил у маркитанта несколько ящиков шампанского, которые и были отправлены с караваном вслед за посольством. При следовании от Бухары к Карши, где в это время был эмир, таких караванов с запасами было выслано два: один заранее по караванной дороге, другой с посольством, шедшим на прямик. Вообще раздолье было полное и стало таки в копейку бухарцам. Г. Струве счел не лишним заключить с эмиром новый договор, повторявший от слова до слова большую часть статей трактата 1868 года. Не знаем, для чего это понадобилось — разве для того, чтобы еще раз напомнить эмиру о необходимости когда-нибудь исполнить те статьи, которые до сих пор остаются только на бумаге?

Прилагаем здесь текст самого договора:

Статья 1-я. Пограничная черта между владениями Его Императорского Величества Императора Всероссийского и его высокостепенства эмира бухарского остается без изменения.

С присоединением ныне к русским владениям всех хивинских земель, лежащих на правом берегу реки Аму-Дарьи, прежняя граница владений бухарского эмира с Хивинским ханством, идущая на запад от урочища Хал-ата, по направленно к тогаю Гугертли, на правом берегу Аму, уничтожается. К владениям бухарского эмира присоединяется земля, заключающаяся между прежнею бухаро-хивинскою границею, правым берегом Аму-Дарьи, от Гугертли до тогая Мешекли включительно и чертою, идущею от Мешекли к точки соединения прежней бухаро-хивинской границы с граничною чертою Российской империи.