Россия и Европа: история непонимания

С расколом мира на две системы и началом холодной войны ситуация резко изменилась. Сопровождавшая эту войну идеологическая борьба не только воскресила прежние негативные образы России – Советского Союза, но и усилила их. Так родился образ врага, просуществовавший несколько десятилетий и прочно укоренившийся, а точнее, укорененный западной пропагандой в массовом европейском сознании. Разрядка международной напряженности практически ничего не изменила в этом плане, тем более что советское руководство продолжало утверждать: разрядка на сферу идеологии не распространяется, а западная идея конвергенции потерпела фиаско.

Господствующей в это время была версия об азиатской варварской державе, которая воспользовалась возможностью, предоставленной Второй мировой войной для военного вторжения в Европу. В 1945 году Черчилль, имея в виду Советской Союз, утверждал, что варвары добрались до сердца Европы, а на следующий год К. Аденауэр писал У. Соллману, что «Азия стоит на Эльбе».

Перестройка, распад мировой социалистической системы, а затем и Советского Союза, появление на политической карте мира нового государства – Российской Федерации открыли очередной этап в эволюции европейских образов России. Этап, отмеченный большими надеждами и ожиданиями со стороны России, руководство которой либо делало вид, либо искренне не понимало, что отношение Запада к нам не изменится. Российская империя, СССР или РФ все равно остается для Запада просто Россией, то есть угрозой и врагом.

Именно в эти годы вновь возрождается неуважительное, а в чем-то и откровенно недружественное отношение европейских журналистов, политиков и рядовых граждан к России и россиянам, о котором хорошо сказала германская писательница Г. Кроне-Шмальц: «В ходе горячей фазы холодной войны Советский Союз, конечно, критиковали, причем без какой-либо оглядки на его чувства, но относились к нему с определенным уважением. После Горбачева уважение исчезло. Изменился тон. Он стал непочтительным, презрительным, издевательским и обвинительным».

Появились десятки западных журналистов, готовых так отбрить «несчастных русских», как не решился бы и сам маркиз де Кюстин. «Неудовлетворенные жизнью, хамоватые, неотесанные, грубые, циничные, безразличные к собственной бедности и к тиранству властей, русские изумляют европейцев. Порой они даже вызывают возмущение. Возмущение тем, что в прошлом смиренно выносили все ужасы, а сейчас верят в ложь, которую им скармливают. Тем, что мирятся с несправедливостями, которые сваливаются на их голову. Со всеми убийствами, которые остались нераскрытыми. И, что еще хуже, они считают, что это – в порядке вещей». Это из статьи во французской газете «Фигаро», поприветствовавшей Москву по случаю 7 ноября 2006 года.

И таких «приветствий» – сотни и тысячи. Снова рассуждают о том, что Россия – это совсем другой мир, и если даже она и Европа, то другая Европа, не своя. Причем говорят это не только откровенные русофобы, число которых, увы, увеличивается, но люди, в целом доброжелательно относящиеся к нынешней России. Особый – и, надо сказать, весьма жесткий – акцент делается в последние десять лет на внутриэкономической политике Российского государства, которая тоже оценивается как антидемократическая.

Дело ЮКОСа было использовано для подтверждения, выдвинутого западными критиками тезиса, что государство ведет целенаправленное наступление на крупный бизнес, ограничивает его свободу и что все это делается при грубом нарушении существующего в стране законодательства. Словом, Россия в очередной раз представляется как страна, опасная для инвестирования и российских, и тем более западных капиталов, как ненадежный партнер западного бизнеса.

Образ России, вставшей на путь построения авторитарного государства, дополняется ныне образом страны с возрождающимися имперскими амбициями, беспардонно вмешивающейся во внутренние дела других стран, прежде всего бывших союзных республик, оказывающей на них (тут идут ссылки на Украину и Грузию) экономическое и политическое давление и пытающейся не допустить их сближения с Западом.