Россия и Европа: история непонимания

У России своя особенность, к тому же она сильно отстала – по крайней мере в некоторых отношениях – от передовых европейских стран. Ей предстоит, став прилежным «учеником», пройти долгий и, скорее всего, трудный путь, чтобы превратиться в «нормальную страну», то есть страну европейского типа. Этой или близкой к этой позиции придерживались в основном некоторые европейские политики и мыслители левого толка (как, скажем, отъявленные русофобы Маркс и Энгельс) и либералы. Один из ярких примеров – первый чехословацкий президент, философ и историк Т. Масарик, опубликовавший в 1913 году большой труд «Россия и Европа». «Россия, – писал Масарик, – это тоже Европа. Поэтому, противопоставляя Россию и Европу, я сравниваю две эпохи. Европа не чужда России по своей сути, но она все же пока еще и не совсем своя».

Образ четвертый: страна будущего.

Россия – страна будущего, которой еще предстоит сказать миру свое слово, то есть явить нечто новое, что, возможно, обогатит или даже спасет человечество, в том числе и Запад. Отзвуки подобных мотивов можно уловить у того же О. Шпенглера, который, резко противопоставляя Европу и Россию и не видя в последней спасительницу Запада, тем не менее предрекал России большое будущее. «Русские вообще не представляют собой народ, как немецкий или английский. В них заложены возможности многих народов будущего, как в германцах времен Каролингов. Русский дух знаменует собой обещание грядущей культуры, между тем как вечерние тени на Западе становятся все длиннее и длиннее… Будущее скрытой в глубоких недрах России заключается не в разрешении политических и социальных затруднений, но в подготавливающемся рождении новой религии, третьей из числа богатых возможностей, заложенных в христианстве, подобно тому как германско-западная культура начала к 1000 году создавать вторую… Русский дух отодвинет в сторону западное развитие и через Византию непосредственно примкнет к Иерусалиму».

Но, пожалуй, самое яркое воплощение идея величия России и ее исторической миссии нашла у немецкого философа В. Шубарта, опубликовавшего в 1938 году книгу «Европа и душа России». «Запад, – писал он, – подарил человечеству самые совершенные виды техники, государственности и связи, но лишил его души. Задача России в том, чтобы вернуть душу человеку. Именно Россия обладает теми силами, которые Европа утратила или разрушила в себе… Поэтому только Россия способна вдохнуть душу в гибнущий от властолюбия, погрязший в предметной деловитости человеческий род, и это верно, несмотря на то что в настоящий момент сама она корчится в судорогах большевизма. Ужасы советского времени минуют, как минула ночь татарского ига, и сбудется древнее пророчество: exoriente lux (свет с Востока). Этим я не хочу сказать, что европейские нации утратят свое влияние. Они утратят лишь духовное лидерство. Они уже не будут больше представлять господствующий человеческий тип, и это станет благом для людей… Россия – единственная страна, которая способна спасти Европу».

Надо, впрочем, сразу сказать, что образ России как страны будущего, как спасительницы человечества никогда не был популярным в Европе и никогда не имел широкого распространения. Представление о «свете с Востока» всегда подавлялось представлением об «угрозе с Востока».

Программа коренного переустройства России – СССР на социалистических началах и особенно успехи первых пятилеток возродили в Европе давний образ России как «страны будущего», земли, на которой суждено сформироваться «новой цивилизации» – той самой, о которой на протяжении веков мечтали лучшие умы человечества. Над созданием этого образа трудился набиравший год от года силу советский агитпроп. Формированию этого образа способствовали европейские социалисты, коммунисты и левые интеллектуалы (супруги Уэбб, Б. Шоу, А. Барбюс и еще ряд видных лиц). Конечно, этот образ Советской России не был господствующим, но он был частью европейского сознания.

С началом Великой Отечественной войны, и особенно с созданием антигитлеровской коалиции, отношение к России со стороны западного мира, включая те страны Европы, которые выступали против нацизма и фашизма, несколько смягчилось: героическая борьба Красной армии, страдания народа, подвергшегося тяжелейшим испытаниям, породили симпатию если не к советскому строю, то к советскому народу, в котором Европа увидела спасителя от «гитлеровской чумы». Но то был лишь краткосрочный зигзаг.