Россия и Европа. Том 2

Короче говоря, со своей точки зрения Николай был прав, не же­лая помогать грекам. Подняв мятеж против законного государя и поторопившись с принятием конституции, греки с самого начала обещали стать плохими союзниками в борьбе с революцией. Завое­вав независимость, оказались они, с точки зрения императора, пе­ребежчиками в лагерь врага. И зря поэтому подозревал «восстано­витель баланса» происки Англии и российских дипломатов с нерус­скими фамилиями. То, что произошло с Грецией, вовсе не требует такого экстравагантного объяснения. Недоверие конституционно настроенных греков к самодержавной России и предпочтение, ко­торое оказывали они либеральной Англии, было совершенно естес­твенно. России они попросту боялись.

То же самое, как увидит читатель заключительной книги трило­гии, произойдет и во всех других православных государствах, осво­бодившихся от оттоманского господства, — и в Сербии, и в Румы­нии, и в Болгарии. Ни религиозная близость, ни племенное родство, на которые со средневековым упрямством полагалась русская поли­тика — и которые до сих пор, как видим, вдохновляют отечественных «восстановителей баланса», — не выдерживали конкуренции с естес­твенным стремлением всех этих народов к свободе. Самодержавная Россия была для них таким же опасным анахронизмом, как и султан­ская Турция. И потому Греция оказалась лишь первой ласточкой.

Глава пятая Восточный вопрос

На страже

Оттоманской империи

Так или иначе, объявив Николая после Адрианопо­ля «властителем Востока», французский историк явно поторопился. Стремительно развивавшиеся события не дали императору ни по­чувствовать свою власть в Турции, ни вычислить, как распорядиться этой властью дальше. Оказалось, что даже решительная победа над

Глава пятая Восточный вопрос На страже

Оттоманской империи

султаном вовсе еще не была равнозначна установлению контроля над его империей «от Ганга до Дуная». Прежде всего потому, что, как мы уже знаем, не имел такого контроля и сам султан. Николая не покидала мысль о том, как помочь ему, а тем самым, конечно, и себе, такой контроль обрести. Тут нужен был какой-то экстраорди­нарный шаг. Почему бы, например, любезному Махмуду не перейти в христианство, а там уже они вместе как-нибудь разобрались бы с нехристями?..

Если читатель подумает, что я преувеличиваю хлестаковскую легкость в мыслях императора, которого Б.Н. Миронов категориче­ски объявил, как мы помним, безупречно «прагматичным», то вот факты. В 1832 году, давая прощальную аудиенцию отбывавшему в Стамбул чрезвычайному посланнику султана Халиль-паше, Нико­лай попросил его передать Махмуду, кроме письма, еще кое-что, «писать о чем не принято». Это как раз и был дружеский совет пе­рейти в христианство. Халиль-паша, надо полагать, был ошеломлен таким экстравагантным советом не меньше читателя. Во всяком случае он, хоть и рассыпавшись в благодарностях, передать совет императора своему повелителю не обещал.⁴⁰

Посланника можно понять. События в Оттоманской империи после Адрианополя разворачивались в совершенно неблагоприят­ном для такого рода фантазий направлении. У султана разгорался жесточайший конфликт с могущественным египетским пашой. Мег- мет Али обвинил Махмуда в отступничестве от Ислама. Послав, как мы помним^ по просьбе султана своего сына Ибрагима усмирять греков, паша исполнил, кроме того, еще одну его просьбу: он вы­шиб ваххабитов из священных городов Мекки и Медины. А по ходу дела, надо полагать, поднабрался у них религиозной терминологии. И было бы, конечно, глупо с его стороны, не воспользоваться в спо­ре с султаном такой сильной, сточки зрения правоверных, картой.

Сам-то спор был, впрочем, совсем о других, куда более проза­ических сюжетах: не поладили в цене за услуги. Но как бы то ни бы­ло, последнее, в чем нуждался султан, отстаивая свою преданность Исламу, это в советах гяура, да еще таких нечестивых. А претензии к нему Мегмета Али были простые. Махмуд предложил ему за все его военные услуги — и в Греции, и в Аравии — всего-то один остров Крит. А паша хотел Сирию (в состав которой входили тогда, напо­мню, сегодняшние Израиль, Ливан, Иордания, Сирия и даже поло­вина Ирака). Больше того, паша хотел получить Сирию в наслед­ственное владение. Речь, короче, шла о расчленении империи.