Россия и Европа. Том 2

«Господин Кюстин, — сказал он, — только сформулировал те пред­ставления, которые давно имеет о нас весь свет и даже мы сами».⁷⁰ «Словом, Тютчев, — замечает биограф, — ив самом деле надеялся, что Бенкендорф сумеет как-то изменить внешнюю политику Рос­сии».⁷¹ В устах Кожинова это важное признание, ибо подразумева­ет, что внешняя политика Николая была неверна и её следовало ме­нять. Правда, в каком именно направлении следовало её менять, Кожинов читателю не сообщил. Надо полагать потому, что понятия не имел. На самом деле важно было одно: в судьбу Тютчева — и внешней политики России — опять вмешался случай.

Еще в сентябре 1843 года, уезжая в последний раз в Мюнхен, Федор Иванович писал родителям: «Я просил его [Бенкендорфа] предоставить мне эту зиму на подготовление путей и обещал, что непременно приеду к нему — сюда ли или куда бы то ни было — для окончательных распоряжений»⁷² Через три дня после его возвра-

Там же, с. 253-254.

Там же, с. 255.

\

«Русская идея», с. 102.

В.В. Кожинов. Цит. соч., с. 256.

Там же, с. 257. Там же.

щения в Петербург 20 сентября 1844 года Бенкендорф умер. Интри­га рухнула. «Проект» Тютчева, во всяком случае в той его части, в которой он лично готов был себя испытать, сорвался. А провал дипломатическихусилий убедить англичан в необходимости изоли­ровать Францию окончательно убедил императора в бесперспек­тивности всей его антиреволюционной стратегии. Победа склады­вавшейся в 1840-е «православно-славянской» стратегии Погодина была, по сути, предрешена. Другое дело, что, как мы сейчас увидим, шансы «проекта» Тютчева на успех в борьбе с конкурирующим сце­нарием были с самого начала ничтожны.

Глава шестая Рождение наполеоновского комплекса

и Германия » Письмо-эссе

Тютчева очень длинное (12 книжных страниц убористого шрифта), хотя суть его можно выразить в трех — четырех абзацах. С незапамятных времен, писал он, враждовали между собою западная и центральная Европа (т.е. Франция и Герма­ния). Враждовали с переменным успехом. Но «при ЛюдовикеXIV... Франция восторжествовала, её влияние вполне поработило Герма­нию».⁷³ И дальше все пошло для немцев наперекосяк. «Настала ре­волюция, которая, истребив во французской национальности до корня последние следы её германских начал и возвратив Франции её исключительно романский характер, начала против Германии, против самого принципа её существования последнюю борьбу, борьбу на жизнь и смерть».⁷⁴

Отныне немцы с французами уже, оказывается, и к разным расам принадлежат. Но «именно стой минуты, когда венчанный воин этой ре­волюции на обломках империи, основанной Карлом Великим, разыг­рывал пародию на империю великого Карла, вынуждая для большего унижения народы Германии принимать участие в этой пародии, — с этой именно минуты переворот совершился и всё изменилось».⁷⁵

«Русская идея», с. 95.

Там же.

«Россия

Там же.