Россия и Европа в эпоху 1812 года. Стратегия или геополитика

После кровопролитной кампании между русскими и французскими войсками 1807 г., закончившейся поражением русской армии под Фридландом, наполеоновские полки остановились на р. Неман, а боевые действия были прекращены. Правда, положение России нельзя в тот момент охарактеризовать как критическое. Имелись воинские резервы, чтобы быстро подкрепить и восстановить численность действующей армии, да и время, пространство и близость тылов играли бы на руку русским в случае продолжения боевых действий[32]. Но военные неудачи, непомерные финансовые расходы, сложная политическая ситуация (Россия одновременно вела еще войны с Турцией и Персией), боязнь внутренних потрясений в результате наполеоновской пропаганды, союзнический «эгоизм» англичан (можно сказать, полная бездеятельность и отказ от реальной военной и финансовой помощи) и усиление русско-британских разногласий[33], да и неуверенность генералов в возможном успехе на полях сражений, заставили российского императора Александра I вступить с Наполеоном в переговоры о мире. В какой-то степени у России на тот момент были исчерпаны средства борьбы с Наполеоном. Приходилось поневоле «по одежке протягивать ножки», да и затяжная война слишком многим в петербургских верхах казалась делом рискованным и бесперспективным[34]. В свое время В.Г. Сироткин, проанализировавший мнения трех основных придворных группировок в царском окружении 1807 г., пришел к выводу, о том, что, несмотря на разногласия в подходах, в целом «еще до Фридланда в русских правящих кругах и общественном мнении отчетливо прослеживалась тенденция к мирному завершению вооруженного конфликта с Францией»^{28}. В такой обстановке в маленьком провинциальном городе Тильзите 9 июня 1807 г. между сторонами было подписано военное перемирие, которое Александр I ратифицировал 11 июня, после чего последовал стремительный калейдоскоп важных событий. Они мгновенно и круто изменили внешнеполитический курс российского тяжеловесного государственного корабля.

Александр I представляет Наполеону в Тильзите калмыков, казаков, башкир 9 июля 1807 г. Художник П.Н. Бержере. 1810 г. Музей Версальского дворца

Современные историки, хорошо знакомые с высот сегодняшнего дня с произошедшими событиями и их последовательностью, иногда очень легко приходят к выводу об ошибочности тех или иных поступков государственных деятелей. В любом случае, лучше оценивать и судить исторические личности, исходя из господствовавшей тогда морально-психологической атмосферы. Это очень важно и в отношении тильзитских событий. Значительное число высших чиновников из ближайшего окружения императора и сановной элиты в тот момент находилось под свежим впечатлением громких наполеоновских побед. В то время у многих явно складывалось ощущение неудержимости французского императора, казалось, что его полководческому мастерству нет пределов — ему все под силу. А «проклятые» французы все ближе и ближе подходили к русским границам. В правительственных кругах опасались того, что русские войска в очередной раз не смогут удержать стремительный порыв французских полков. Вследствие этого очень боялись и возможности революционной пропаганды со стороны Наполеона, народных бунтов, провоцирования восстания поляков, симпатизировавших «галлам» и всегда готовых поддаться «инсуррекции». Александр I понимал, что армия понесла большие потери среди нижних чинов, а главное — из строя выбыло большое количество боевых генералов, а вновь прибывшие строевики могли наделать ошибок и привести войска к новым поражениям.

Неслучайно, что после кампаний 1805—1807 гг. начинается постепенный, но интенсивный процесс обновления высшего командного состава, выдвижения на генеральские должности в полевых войсках способных и талантливых офицеров не за выслугу лет по старшинству, а за отличие на полях сражений. Именно это поколение «отличившихся» молодых генералов, затем позднее в 1812—1815 гг., и привело армию к окончательной победе над Наполеоном^{29}.