Россия и Германия. Союзники или враги?

Через несколько дней, 9 ноября 1918 года, пало правительство кайзера Вильгельма II (бежавшего в Голландию. – Ред.). Его место занял Совет народных депутатов, в котором независимый социалист Гуго Гаазе взял на себя ведение иностранных дел. Советское правительство, похоже, полагало, что новое германское правительство, целиком состоявшее из социал-демократов, отменит решение своих предшественников и восстановит дипломатические отношения, особенно поскольку Иоффе все еще не покинул Берлин. Но советские власти просчитались. Напротив, Гаазе категорически настаивал на отзыве советского представителя, тем самым зафиксировав пропасть, отделяющую даже крайне левых независимых социал-демократов (6 представителей этой партии, включая Гаазе, вошло в Исполнительный комитет Берлинского Совета; кроме них там оказались 6 правых социал-демократов и 12 представителей солдатских Советов. – Ред.) от большевиков, а также определенное единство, связывавшее новый режим с тем, что только что рухнул.

И двенадцати часов не прошло с момента прихода вести о революции в Германии, как в Москве был сформирован Центральный революционный Совет немецких рабочих и солдат, пользовавшийся полной поддержкой Российской коммунистической партии, а также советских официальных властей. Его возглавили какие-то левые немецкие военнопленные, которые вступили в большевистское движение – некоторые по убеждению, а другие из оппортунистических соображений. Большинство членов Совета рабочих и солдатских депутатов в предыдущие месяцы проникли в многочисленные германские учреждения в Москве под видом конторских служащих, курьеров и т. п.[11]

Таким образом они ознакомились с некоторыми внутренними делами этих учреждений. Полученная от них информация позднее была использована советскими властями в пропагандистских целях. Руководство Советской России смогло обвинить германские учреждения в контрреволюционной деятельности и в проведении незаконных сделок. Вообще-то говоря, официальный германский персонал в Москве рассматривал большевистский режим как преходящее явление и считал своей задачей поддержку тех сил, что работали на крушение этого режима (но это в будущем, а в 1918 году большевики были Германии очень нужны. – Ред.). Эта поддержка оказывалась не только в денежной форме, но и путем тайной переправки контрреволюционных лидеров и агентов в Германию с эшелонами военнопленных. Кроме того, бывшие российские дипломаты и другие члены старого высшего общества, бежавшие в Германию, обращались к своим старым друзьям в германском министерстве иностранных дел с просьбами оказать помощь своим родственникам, все еще остававшимся в России. У самого барона фон Мальцана просьб такого рода было по горло, и он всегда старался сделать все, что в его силах, не нанося вреда своей позиции и целям, которые он преследовал.

В результате члены германского генерального консульства, комиссий по оказанию помощи и других учреждений в Москве оказались в очень неудобном и затруднительном положении в течение десяти дней между 9 ноября и датой их отбытия из Москвы. Под руководством и при участии советских функционеров Совет рабочих и солдатских депутатов организовывал митинги для немецких военнопленных в Москве. На этих митингах произносились пламенные речи, а представителям «реакционной имперской Германии» было заявлено, что они еще ответят за их недружелюбное отношение к Советской республике. Ни одна из этих угроз не материализовалась. Возможно, это произошло благодаря факту, что советская миссия все еще находилась в Берлине, и правительство Советской России опасалось ответных мер со стороны немцев.

Хотя я никогда и не пытался скрыть свои антибольшевистские настроения, я тщательно воздерживался от каких-либо действий, несовместимых с моей должностью и моими обязанностями. Когда я потом вновь встретился с советскими властями и членами Совета германских рабочих и солдатских депутатов, этот факт значительно облегчил мои официальные отношения с ними.