Россия и Германия: вместе или порознь?

Его личные симпатии были отданы Англии по многим причинам. Франция тоже была мила его сердцу, но в дипломатии руководствуются не сердцем, а разумом, государственным расчетом. И именно расчета, во всяком случае, государственного расчета, в поведении Литвинова не было. Мы активнейше сотрудничали с Германией экономически, и все более отдалялись от нее политически. Литвинов охотно поддавался на любое «подзуживание», вместо того, чтобы спокойно отделять существенное от наносного, а потом работать для того, чтобы смягчить эти неблагоприятные для нас существенные обстоятельства внутригерманской жизни.

Не мог не знать Литвинов и об опубликованном в английской печати в начале 1930-х годов заявлении лорда Бальфура, председателя правления сталелитейных фирм «Артур Бальфур энд компани лимитед» и «Кэпитл стил уоркс, Шеффилд», директора «Нэшнл провиншл бэнк»:

«Будут ли немцы снова воевать ? Я твердо уверовал, что в один прекрасный день либо мы позволим немцам вооружиться, либо сами вооружим их. Перед лицом грозной опасности с Востока невооруженная Германия была бы подобна созревшему плоду, который только того и ждет, чтобы русские сорвали его. Если бы немцы не смогли защитить себя, мы должны были бы выступить в их защиту. Одна из наибольших угроз миру — полная безоружность Германии».

Такие фигуры как Бальфур, таких провокационных заявлений с бухты-барахты не делают — за его словами стояли воззрения и намерения очень влиятельных кругов. Желание вновь сделать русских и немцев врагами здесь выпирало из каждого слова. Самым эффективным нашим внешнеполитическим противодействием было бы не обострение конфликтных вопросов, а готовность поступаться второстепенным ради главного — взаимного мира и широкой торговли с Германией. Литвинов, по мере сил и возможностей, поступал наоборот.

Забегая вперед, скажу, что канцлерство Гитлера стало для Литвинова подарком судьбы. Теперь он мог на всех углах размахивать основным трудом фюрера «Mein Kampf» («Майн Кампф» — «Моя борьба») и тыкать всем в нос главу XIV «Восточная ориентация или восточная политика». Ту самую, знаменитую главу, которая начиналась так: «Отношение Германии к России я считаю необходимым подвергнуть особому разбору. Эта проблема имеет решающее значение для вообще всей иностранной политики Германии в целом».

В тексте главы было и два абзаца, в основном по которым книга Гитлера широким слоям советской публики и была известна:

«Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы окончательно рвем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе.

Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены».

Но чтобы понять отношение Гитлера — причем, еще не государственного деятеля Германии, ее рейхсканцлера, а молодого начинающего политика — двух выдернутых из контекста абзацев мало. Ведь «Майн Кампф» большинство знает лишь по названию, но отнюдь не по содержанию.