Россия и Германия: вместе или порознь?

Прав был Гитлер, увы, и в другом: «С чисто военной точки зрения война Германии — России против Западной Европы (а вернее сказать в этом случае — против всего мира) была бы настоящей катастрофой для нас. Ведь вся борьба разыгралась бы не на русской, а на германской территории, причем Германия не смогла бы даже рассчитывать на серьезную поддержку со стороны России».

Да что там спорить, в то время была невеселой правдой такая вот констатация будущего фюрера: «Говорить о России как о серьезном техническом факторе в войне не приходится. Всеобщей моторизации мира, которая в ближайшей войне сыграет колоссальную и решающую роль, мы не могли бы противопоставить почти ничего. Сама Германия в этой важной области позорно отстала. Но в случае войны она из своего немногого должна была бы еще содержать Россию, ибо Россия не имеет еще ни одного собственного завода, который сумел бы действительно сделать, скажем, настоящий живой грузовик. Что же это была бы за война? Мы подверглись бы простому избиению. Уже один факт заключения союза между Германией и Россией означал бы неизбежность будущей войны, исход которой заранее предрешен: конец Германии».

Вот почему союз с новой Россией представлялся Гитлеру невозможным.

Зато Сталин и новая Россия отнюдь не считали, что они так всегда и будут слабым партнером-аутсайдером. Уже в 1931 году около одной трети, а в 1932 году около половины всего мирового (!) экспорта машин и оборудования было направлено в СССР.

Но в середине 1920-х годов нам еще лишь предстояло доказать и показать силу и потенциал России. И доказать это всему миру (то есть, в том числе, и Гитлеру) можно было одним способом — построить такую мощную индустриальную и развитую державу, заключить честный союз с которой почло бы за честь и выгоду любое государство — и большое, и малое.

Вот как раз этим и были намерены заняться в России те большевики ленинско-сталинской формации, для которых Россия была дорога не менее, чем для фюрера Германия. И именно в силу своего русского патриотизма они не могли сбрасывать со счетов ту же Германию.

Я уже писал о сельскохозяйственной концессии Круппа в Донской губернии, о том, что немцы вначале хотели выторговать себе условия повыгоднее, и России пришлось пригрозить, что крупный русский заказ на паровозы может быть размещен и не в Германии.

Тем не менее, реально к концу 1921 года из 950 паровозов, закупленных за границей, лишь 200 поставила нам Швеция, а 750 — Германия.

И такая тенденция в наших связях с внешним миром сохранялась все двадцатые годы.

Глава 4 Гитлер

В 1923 году было основано русско-германское общество «Культура и техника». По сути, это был русско-германский филиал Союза германских инженеров — в то время самой большой и самой могущественной общественно-технической организации во всем мире.

«Могущественная» — именно так определял значение этой организации Председатель Высшего Совета народного хозяйства Валериан Куйбышев в докладной записке Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) Сталину от 22 ноября 1928 года. Почетным председателем общества «Культура и техника» состоял, к слову, сам Альберт Эйнштейн.

В том же 1923 году в Мюнхене провалился «пивной путч» 34-летнего немецкого политика австрийского происхождения Адольфа Гитлера.

Шли годы...

Укреплялись и расширялись советско-германские связи, хотя случались здесь и провалы по вине обеих сторон.

Укреплялось — хотя тоже не без провалов — и влияние партии Гитлера — Национал-социалистской рабочей партии Германии (НСДАП).

И еще никто — и сам Гитлер тоже — не знал тогда, что судьба этого резко выпирающего из числа других политических лидеров человека окажется тесно связанной с историческими судьбами и Германии, и России.

Но то, что Германия и Россия связаны тесно и должны быть связаны тесно, было в 20-е годы понятно любому умному русскому и любому умному немцу.

Граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау, германский посол в России, ставший им в 1922 году после заключения Рапалльского договора, осенью 1928 года умирал.

После его смерти Эрнст фон Брокдорф-Ранцау, брат-близнец покойного, писал Чичерину: «Мой брат... призвал меня к своему ложу и просил сообщить Вам, народный комиссар, что... его последняя и твердая надежда — это надежда, что немецкий и русский народы могут совместно достичь желанной для них цели».

А 14 января 1929 года Председатель Совета народных комиссаров СССР Алексей Иванович Рыков беседовал с новым послом Германии в СССР Гербертом фон Дирксеном.

Дирксен приехал в Москву неделю назад, уже был принят Калининым, а теперь, встретившись с советским премьером, говорил ему:

— Я вижу свою задачу в укреплении советско-германских отношений и прошу в случае особой надобности, по отдельным важнейшим вопросам, обращаться лично к вам, господин председатель...

— Вы можете обращаться ко мне тогда, когда будете считать это необходимым, господин посол, — тут же заверил его Рыков. — Германия для нас страна специфическая уже в силу исторических причин. И поэтому наше сближение неизбежно, особенно в условиях действия Версальской системы...

Дирксен понимающе кивнул: