Россия и Германия: вместе или порознь?

Итак, в 30-е годы были налицо, с одной стороны, амбициозность «красных наполеонов», с другой — р-р-революционность красных интернационалистов с местечковым прошлым. Плюс просто карьерные авантюристы.

Смесь весьма взрывоопасная.

И это не «химера НКВД», а реальность. Так же, как реальность такие вот заграничные публичные заявления Троцкого: «Недовольство военных диктатом Сталина ставит на повестку дня их возможное выступление».

И Троцкий же открыто призывает коммунистов в СССР к государственному перевороту.

Самоуверенный Тухачевский в эти последние годы даже не очень-то скрывает свое двурушничество. 31 марта 1935 года он пишет в «Правде» так: «Правящие круги Германии основную стрелу своих операций направляют против СССР».

Это — официальный тезис для внутреннего употребления (чтобы, не дай Бог, Советский Союз не начал налаживать нормальные и уж тем более дружественные отношения с рейхом Гитлера при Генсеке Сталине, а не при Генсеке Троцком или там диктаторе Тухачевском).

Это — как раз та линия, которая совпадает и с политикой активного троцкиста, заместителя наркома иностранных дел Крестинского и самого наркома Литвинова.

Проходит год.

В апреле 1936 года имперская Англия хоронит короля Георга V. Тухачевский — советский военный представитель на этих похоронах. По пути в Лондон он останавливался в Берлине, где его старые знакомцы по рейхсверу, только-только переименованному в вермахт, устраивают ему сердечный прием.

Возвращается маршал через Париж. Прием в советском полпредстве, шампанское и еще невыветрившийся хмель с королевских поминок... Тухачевский теряет самоконтроль и брякает: «Мы должны ориентироваться на новую Германию... Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех».

Сидящие рядом министр иностранных дел Румынии Титулеску и французская журналистка Женевьева Табуи озадачены.

Но уж просто был бы ошарашен, если бы это услышал, некто Пьер Фервак...

И вот почему...

Во Франции у Тухачевского был целый ряд знакомств, завязанных при обстоятельствах более чем необычных — в немецком плену, во время сидения в крепости-тюрьме Ингольштадт. Немцы сажали туда особо строптивых союзнических (фактически русских и французских) офицеров, совершивших по несколько попыток побега из плена.

В Ингольштадте четырехкратный «бегун», подпоручик Семеновского гвардейского полка Михаил Тухачевский не раз беседовал с будущим генералом Гойсом де Мейзераком, с будущим не просто генералом, а президентом Франции Шарлем де Голлем (тогда капитаном), но особенно он сошелся с Реми Руром.

Они спорили о политике и искусстве, о музыке и христианстве.

И обо всем этом, а прежде всего, о самом своем собеседнике, ставшем «красным маршалом», Реми Рур под псевдонимом Пьер Фервак написал книгу, которая была опубликована в 1928 году.

Через восемь лет автор и его герой сидели в парижском кафе, и одетый в штатское русский говорил французу (если верить последнему) весьма любопытные вещи...

Бывшие товарищи если не по оружию, то по плену, не забыли и о «текущем моменте»...

— С подачи русской эмигрантской прессы вас у нас числят германофилом, дорогой Мишель, — заметил Рур—Фервак.

— Уточним, дорогой Реми, — возразил собеседник. — Разве я был бы здесь, разве ездил бы в Лондон, если бы не считал, что советско-французский пакт, который ваша палата, надеюсь, ратифицирует, —. это наилучшая для нас политическая комбинация.

— То есть...

— То есть, Россия должна договориться с западными демократиями.

— Как это было и раньше, перед Великой войной? -Да.

Разговор был с глазу на глаз, и так ли было все, рассказанное Ферваком, знали лишь сами Реми и Мишель...

Но что интересно: Тухачевский вполне мог подобное и говорить...

И при этом мог быть искренним как в разговоре в советском полпредстве, так и в разговоре за столиком парижского кафе.

В ту «Великую» войну поручик Тухачевский не успел даже покомандовать ротой, как был пленен.

В новой войне он имел шанс командовать всей армией России, а как минимум, играть в такой войне высшие командные роли и...

И мог бы установить свою диктатуру путем прямого военного переворота как в случае военных успехов СССР, так и в случае неуспехов.

В первом случае на него работала бы слава «красного Наполеона», а во втором — позор провалов, которые можно было бы списать на Сталина.

Как это себе представлял не один лишь Тухачевсий, новая Большая война могла состояться в союзе с «западными демократиями» против Германии. К этому вел Литвинов...

Именно так ведь и было с Первой мировой войной. А на то, что и в ту войну, и теперь России воевать с немцами было глупо и преступно по отношению к российским государственным интересам, Тухачевским и Литвиновым было плевать...

Но мог ведь «выстроиться» и союз с Германией. А почему бы и нет? Он-то как раз России был и нужен!

Так что комбинации могли быть разными — вплоть до противоположных.

А какими они могли сложиться реально, Тухачевского, пожалуй, не очень-то и заботило...