Россия и Япония: стравить!

Так вот, они и «содействовали»! В 1907 году военный министр США Уильям Говард Тафт (чуть позже он станет президентом США) официально заявил: «Весь мир должен питать доверие к политике Японии, которая стремится распространить в отсталом народе правосудие и образование».

Под такие авансы Япония вела дело к полной аннексии Кореи, которая стала фактом 22 августа 1910 года после того, как японским и корейским «императорами» (оба в кавычках, но по разным причинам) был подписан соответствующий «договор».

Этот «договор» стал одним из логических результатов бездарности нашей дальневосточной политики и поражения России в дальневосточной войне.

В нем было сказано, что «император» Кореи (в кавычках потому, что «империей» в кавычках была Корея) «желая увеличить общее благосостояние обеих наций и для сохранения мира на Дальнем Востоке» уступил на вечные времена все права суверенитета на свою страну японскому «императору» (в кавычках потому, что — как мы увидим из дальнейшего — он правил, но не управлял).

Япония из тех же «высоких побуждений» «соглашалась» на это.

Россия и Япония таким образом получили фактически пусть и коротенькую, но общую сухопутную границу.

Много бурных событий пронеслось над Россией, Японией, Кореей и Китаем за десятилетие до такого взаимно «великодушного» решения двух «императоров»... Да и сама аннексия Кореи оказалась, как сказано, лишь итогом многих из этих событий.

Но об этом — о КВЖД и Ляодуне, о Порт-Артуре и реке Ялу, о Витте-«Полусахалинском», Жамсаране Бадмаеве и много еще о чем и о ком — у нас будет время поговорить в деталях позднее.

А сейчас поговорим о Японии...

Официальные отношения наши с Японией были намного более молодыми, чем с Китаем. Удачное по японским результатам, но неудачное по петербургскому итогу посольство Адама Лаксмана и странно неудачное посольство Резанова — вот и весь наш японский «пассив» первой половины XIX века.

Без «актива»...

К середине этого века, имея Русскую Америку, в случае нарастающего на Тихом океане усиления, Россия могла бы сдвинуть с глупой точки и японские дела. По крайней мере — попытаться это сделать!

Вместо этого Петербург Нессельроде и ему подобных уступал инициативу на Тихом океане янки. За восемнадцать лет — с 1834 по 1852 год — в тихоокеанские воды было направлено всего 5 русских судов. Позднее это удивляло кое-кого даже в царские времена!

Но даже неповоротливая на Дальний Восток николаевская Россия видела, что с Японией надо входить в официальные контакты... И наш первый с ней договор — трактат о торговле (Симодский договор) был заключен в 1855 году. С российской стороны его подписал граф и вице-адмирал Евфимий Васильевич Путятин.

За год до этого состоялось «вскрытие» Японии Соединенными Штатами. И надо сказать, что бравый штатовский коммодор Перри, с которым мы еще познакомимся, действовал при этом методами не столько специалиста по вскрытию сейфов — «медвежатника», сколько методами громилы-налетчика...

Снявши голову, по волосам не плачут. После открытия японских портов Симода в княжестве Циосю и Хакодатэ в княжестве Матсумай для далеких Штатов, можно было открыть их (в количестве уже трех штук — Симода, Хакодатэ и Нагасаки) и для соседки — России.

Как себя поставишь, так и стоять будешь... Особенно — на Востоке. Восток ведь — дело действительно тонкое! 18 февраля 1855 года скоропостижно скончался Николай Первый, а первый договор с Японской империей был подписан 7 февраля этого же года руководителем дальневосточной экспедиции 1852 — 1855 годов и главой дипломатической миссии по установлению отношений с Японией адмиралом Путятиным.

Это была, как мы знаем, уже третья, и явно запоздавшая, русская миссия в Японию.

Телексов тогда не существовало, и Путятин, надо полагать, руководствовался долгосрочными инструкциями. И уж не знаю, сам ли Николай санкционировал обязательства Российской империи по этому договору или все решал «по ситуации» Путятин, но обязательства России с самого начала выглядели, уважаемый мой читатель, странно.

Граф Путятин плыл на Дальний Восток на фрегате «Паллада» (том самом, гончаровском, на котором великий писатель плавал секретарем адмирала). Времени на раздумья вроде бы хватало. Однако договор он подписал такой, что я, например, по его поводу лишь плечами пожимаю.

Правда, даже патриотичное второе издание Большой Советской энциклопедии определило его как «благоприятный для России». Но что там усматривалось для нас «благоприятного», мне лично непонятно.

Евфимий Васильевич Путятин моряком был весьма лихим. Мичманом на фрегате «Крейсер» обошел вокруг света с адмиралом Лазаревым, увидел Русскую Америку. По возвращении побывал в Наваринском сражении... Быстро повышался в чинах: еще не «отплавав» по жизни четыре десятка лет, стал контр-адмиралом. Но потом пошел по дипломатической линии, возглавлял миссию в Персию, где, как сообщают источники, «добился обязательства не чинить препятствий русской торговле на Каспии».