Россия и ислам. Том 1

132 Как мне кажется, утверждение Панченко и Успенского, что у множества бояр и дворян были татарские мирские имена, причем речь идет об «отпрысках чисто русских родов», выводивших свое происхождение с Запада (с. 63), в первую очередь ставит целью опровергнуть результаты исследования Н.А. Баскакова «Русские фамилии тюркского происхождения», доказать вопреки ему, что «фамилии тюркского происхождения не обязательно указывают на тюркскую родословную», ибо речь идет «не о генеалогии, а о культурной ориентации» (Там же. С. 65). Однако Н.А. Баскаков оперирует столь неопровержимым аргументом, как специфичные для принявших христианство мусульман гербовые символы. И далее. Слова Панченко и Успенского о том, что в XVI в. было «обилие татарских» мирских имен (во все том же элитарном слое), не подтверждены никакими – обязательными для любого исследования по ономастике – цифровыми данными; приводимые авторами примеры либо противоречат более точным сведениям Н.А. Баскакова (см., например: на с. 64 вопрос о происхождении родов Аксаковых и Шереметьевых), либо совершенно не представительны (см. там же об имени Мамай), либо касаются совсем иной этнической и социальной среды (см. там же о том, что имена «Мамай» и «Батый» прижились у гайдамаков и запорожских казаков). Но о чем говорит история русского ономастикона? Во-первых, о том, что в нем и в XI XIII вв. никогда не было (речь идет о так называемых календарных именах) и «просто тюркских» (см. особ.: Срезневский И.И. Древний русский календарь. По месячным минеям XI XIII вв. СПб., 1863). XIV век «можно считать переломным в борьбе некалендарных и календарных имен: христианские имена начинают превалировать в документах официального характера, имена дохристианские (т. е. русско-языческие. – М.Б.) все более оттесняются на второй план, хотя еще долго будут служить русским людям в качестве «вторых» личных имен и еще больше и шире – в качестве базы для образования многих русских фамилий» (Бондалетов В Д. Русская ономастика. М., 1983. С. 104). Наиболее важным событием в антропонимии XI XIII вв., касавшимся всех без исключения слоев общества, было постепенное вытеснение большой массы исконно славянских и русских имен и освоение (адаптация) в фонетическом, грамматическом и особенно в словообразовательном отношении небольшого числа канонических имен (Там же. С. 100). Бесспорно, вопрос о функциях некалендарных имен весьма сложен, ибо они долго сосуществовали как равноправные наряду с календарными. Славянские антропонимы «даже в XV–XVII вв., когда их теснили насаждаемые церковью и государственной администрацией церковные имена… могли выступать и в функции личного имени… и в функции прозвища, и в роли имени-харак-теристики, и в функции имени-уточнителя, и как наследственные именования с дальнейшим переходом в отчества и фамилии» (Там же. С. 107). Это доказано относительно славянских антропонимов, но, повторяю, вовсе не доказано относительно татарских имен (или, вернее, их мифического «обилия»), В любом случае нет оснований говорить о сколько-нибудь прочной «культурной ориентации» на Восток, в том числе и в сфере ономистики.