Россия и ислам. Том 2

1 Марков Е. Очерки Кавказа. Картины кавказской жизни, природы и истории. М., 1887. С. 1. Вступление.

2

Там же. С. 2. Вступление.

3 Там же. С. 1.

4 Там же. С. 46. (Курсив мой. – М.Б.)

5 Там же. С. 52.

6 Там же. С. 141. (Курсив мой. – М.Б.)

7 Любопытные данные о прогрессирующей социальной стратификации в среде этих колонистов см.: Денискин Б.И. О социальном разложении теркского казачества и развитии отхожих промыслов во второй половине XIX века // Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. Общественные науки. Ростов н/Д, 1981, № 3. С. 70–74; Абдурахманова НЛ. Политика царизма в административном управлении Туркестана сборник научных трудов Ташкентского государственного университета им. В.И. Ленина, 1981, № 582.

8 См. подр.: Целищев В.В., Карпович В.Н., Поляков И.В.. Логика и язык научной теории. Новосибирск, 1982. С. 73 и след.

9 См. также: Жоль К. Познавательные функции аналогии и их значение в истории философских учений о категориях. – В кн.: «Логико-гносеологи-ческое исследование категориальной структуры мышления». Киев, 1980.

1 °Cм.: Петров В.В. Семантика научных терминов. Новосибирск, 1982. С. 78.

11 См. подр.: Проблемы социально-экономического и политического развития Дагестана. Махачкала, 1981; Проблемы аграрной истории народов Северного Кавказа в дореволюционный период. Ставрополь, 1981.

12 Этот процесс имел много общего с британской политикой в Индии того же времени (см. подр.: Embree А. Т. India’s Search for National Identity. Delhi, 1981).

13

См.: Марков E. Путешествие на Восток, т. I. Царьград и архипелаг. В стране фараонов. СПб., 1890. С. 20, 177, 213.

14 У текинца «кровожадная морда тигра, – земляка и довольно близкого родственника текинца по вкусам хищничества»; «животное и даже зверское выражение лица» (Марков Е. Россия в Средней Азии. T. I. СПб., 1901. С. 263); у киргиз – «монгольские лица, безобразные до животности» (Там же, т. II. СПб., 1901. С. 117) и т. п.

15 Марков Е. Очерки Кавказа. С. 555–556. (Курсив мой. – М.Б.)

16 См.: Петров В.В. Семантика научных терминов. С. 114.

17 Здесь можно было ввести понятие «сфера воображаемого», в которой (речь идет о тех, кого с большей или меньшей уверенностью можно причислить к категории «романтиков») происходит борьба субъекта против угнетающей его внешней действительности, против враждебной необратимости времени, уничтожающей человека (смерть) и человеческую культуру с ее идеалами красоты. Искусство становится для художника «компенсаторной грезой», средством воображаемого преодоления действительности. В представлении романтика (а Марков в определенной мере и был таковым) искусство способно остановить «прекрасное мгновенье», выделить в будничной действительности момент праздника. Однако «солнечная мечта» об эстетическом идеале постепенно наталкивается на убежденность в невозможности и неуместности его в реальной жизни. «Компенсаторные грезы» дробятся, лишаются свободного развития, в тексте нередко приглушаются иронией и оттесняются в область фантастики. (Это интересно показано в кн.: Voisin М. Le soleil et la nuit: L’imaginair dans l’oeuvre de Théophile Gautier. Bruxelles, 1981.) И если y Gautier «законченной» – наиболее распространенной и красочной формой «компенсаторной грезы» (Там же. Р. 85) была «средиземноморская греза», то у Маркова – «кавказская греза», в первую очередь в ее, так сказать, грузинском варианте. В структуре этого смыслового комплекса центральным является мотив света – солнца и ясного неба, воплощающих чистоту, красоту и гармонию мира. Кавказ ассоциируется с легкостью, со свободной и благородной чувственностью, с горделивым изяществом людей и т. п. Подобного рода мифы у Маркова можно трактовать и как протест против обезличивания и обезображивания российских будней буржуазным делячеством. Антиподом казались Маркову чужие эстетически идеализированные культуры (особенно грузинская). Не будем, однако, преувеличивать удельный вес последовательно-романтических конструктов в творчестве Маркова. При всем своем отвращении к теневым сторонам модернизации, он отнюдь не предстает убежденным консерватором-идеалистом. «Материальные ценности» – это у Маркова доминирующее семантическое поле, как бы ни была значима для него в ценностно-иерархическом целом культуры роль «моральных ценностей». И в конце концов именно прагматические критерии являются для Маркова (при всем обилии лишь вводящих нередко читателя в заблуждение эмоционально-экспрессивных форм высказываний) главными при решении тех или иных коренных проблем российской внутренней и внешней политики.

18 Марков Е. Очерки Кавказа. С. 201. (Курсив мой. – М.Б.)

19 Там же. С. 202.