Россия и Югославия

Соответствующим образом формируя общественное мнение с целью поддержки общественностью реализации некоторых внешнеполитических решений, нам внушалось, что албанцы не имеют автономию и борются за элементарные права человека. Как при оценке многих событий на территории бывшей Югославии, так и при анализе ситуации в Косове в западных и некоторых российских СМИ замалчивались некоторые существенные моменты, касающиеся взаимных отношений Белграда и косовских албанцев, а также статуса Автономного края.

Поэтому, когда мы рассматриваем развитие нынешнего кризиса в Косове, следует обратить внимание на то, что в условиях растущего национализма и стремления к отделению во всех республиках бывшей СФРЮ, руководство Сербии в 1990 году пошло на ограничение автономии. О ликвидации автономии, при этом, речь не шла. Была распущена Краевая скупщина, пытавшаяся провозгласить отделение Косово от Югославии, была выбита почва из-под ног сепаратистского движения в результате интеграции всей территории Сербии.

Таким образом, следует констатировать грандиозные перемены во внешней политике России. Смягчились утверждения об обязательности единства членов Совета Безопасности Контактной группы в ущерб объективности, как это было, например, в 1994 г., когда заместитель руководителя российской делегации на 49 сессии Комиссии ООН по правам человека в Женеве В.Бахмин отмечал, что ряд принятых резолюций недостаточно сбалансирован и носит антисербский характер.

И хотя российская делегация, зная это, и критиковала отдельные положения резолюций, она решила не нарушать консенсус, учитывая сложность югославского кризиса. Реакция России в Совете Безопасности зависела от адекватности предлагаемых мер ситуации, которая будет существовать на тот момент.

Отличительной характеристикой российской дипломатии стало то, что у нее появилось стремление принимать политические решения на основе экспертных оценок, а не наоборот. Это в корне меняло процесс проведения анализа событий и подготовки решений. Кроме того, российская дипломатия начала показывать примеры самостоятельности, инициативности и активности. Такая позиция была продемонстрирована в иракском кризисе, при решении проблем Косово, а также в осуждении бомбардировок США Афганистана и Судана 20 августа 1998 года.

Россия категорически отвергла применение сил НАТО при решении национальных конфликтов как самостоятельного фактора без одобрения Совета Безопасности. Москва пыталась усилить значение в системе европейской и мировой безопасности таких международных организаций, как ООН и ОБСЕ. И еще одна особенность, которую подметили российские журналисты: «Примаков не согласен с тем, что все должны равняться на США как на единственный полюс влияния». Наметившийся поворот во внешней политике России предстояло продолжить и укрепить новому министру иностранных дел – Игорю Иванову, назначенному на эту должность в сентябре 1998 года.

Его вступление в должность совпало с обострением ситуации в Косове. Продолжив курс на сохранение территориальной целостности Югославии, он выступил категорически против применения силы в урегулировании проблем края. Министр в этом вопросе получил поддержку всех ветвей российской власти, что повлияло на предотвращение в октябре 1998 года военного вмешательства НАТО. Помешав нанесению спланированных воздушных ударов, Россия неожиданно для Запада в условиях тяжелейшего экономического кризиса нарушила естественный ритм систематического и беспрепятственного выполнения НАТО своих планов. Казалось, что Россия впервые смогла стать контрбалансом негативных тенденций в системе международных отношений, как об этом не раз заявлял Е.Примаков. И.С.Иванов достаточно последовательно стал отстаивать принципы равноправного партнерства в отношениях с США, а на встрече с госсекретарем США Мадлен Олбрайт 26 января 1999 года он даже сделал заявку на более жесткий курс России во внешней политике, заявив, что рыночная экономика не означает, что внешняя политика должна быть рыночной, и что мы своими национальными интересами не торгуем.