Россия и Южная Африка: три века связей

В низенькой каюте фрегата, с авансом, взятым под будущее произведение у издателя «Отечественных записок», и двумя тысячами рублей, занятых у брата, сидел он, куря сигару. Первый классик русской литературы, отправившийся в кругосветное путешествие, сам себя называвший Обломовым.

Читатели могли многого ожидать от его будущих путевых очерков, от его наблюдательности, кругозора, острого взгляда. Ведь Гончарова знали не только как писателя. Он служил, и немало лет, в Департаменте внешней торговли Министерства финансов. Столоначальник департамента, он был в курсе всех вопросов международных экономических связей. Никакой другой из русских классиков, кроме Салтыкова-Щедрина, тоже опытного чиновника, не был так по-деловому связан с текущими мировыми событиями.

Капской колонии Гончаров придавал особое значение. Писал издателю «Отечественных записок» А.А. Краевскому: «Мыс Д[оброй] Н[адежды] — это целая книга, с претензиями на исторический взгляд». «Целая книга» и вышла. Гончаров назвал ее: «На мысе Доброй Надежды». Напечатал в 1856 г., но не отдельным изданием, а в журнале «Морской сборник». В виде журнального оттиска это действительно «целая книга», 156 страниц. Через два года, когда были завершены и опубликованы целиком очерки «Фрегат “Паллада”», она вошла туда составной частью.

В Саймонстауне фрегат стоял с 10 марта по 12 апреля 1853 г. Его готовили к тем бурям, которых ожидали восточнее мыса. «Весь фрегат, — писал Гончаров, — был снова проконопачен, как снаружи, так и изнутри, гнилые части обшивки были заменены новыми». Проверили и исправили такелаж. Необходимость серьезного ремонта выявилась сразу же по отплытии с Капа. В жестоком шторме этот, проживший уже больше двадцати лет, парусник, по донесению начальника экспедиции адмирала Е.Я. Путятина, «потек всеми палубами и показал движение в надводных частях корпуса», но все-таки выдержал. Долгие ремонтные работы дали возможность Гончарову познакомиться с жизнью колонии.

Вместе с офицерами «Паллады» он побывал в городках Стелленбош, Паарл, Веллингтон, Вустер. Осмотрел памятные места. Свои наблюдения резюмировал: «…Настоящий момент — самый любопытный в жизни колонии. В эту минуту обрабатываются главные вопросы, обусловливающие ее существование, именно о том, что ожидает колонию, т. е. останется ли она только колониею европейцев, как оставалась под владычеством голландцев, ничего не сделавших для черных племен, и представит в будущем незанимательный уголок европейского народонаселения, или черные, законные дети одного отца, наравне с белыми, будут разделять завещанное и им наследие свободы, религии, цивилизации?»

Буров Гончаров называл то голландцами, то африканцами — голландское слово «африканер» он переводил на русский точно. «Ступив на берег, мы попали в толпу малайцев, негров и африканцев, как называют себя белые, родившиеся в Африке». Или: «Он был африканец, т. е. родился в Африке, от голландских родителей».

Судя по словам Гончарова, он думал увидеть что-то похожее на скваттеров Северной Америки — по романам Фенимора Купера, очень популярным тогда в России. «Наконец мы у голландского фермера в гостях, на Капе, в Африке! Сколько описаний читал я о фермерах, о их житье-бытье; как жадно следил за приключениями, за битвами их с дикими <туземцами>, со зверями…» Эта первая ферма была очень богата и вряд ли особенно типична. Гончаров не мог надивиться просторным комнатам и изобилию. А своим гостеприимством и хлебосольством хозяева в описании Гончарова выглядят российскими старосветскими помещиками. «Боже мой! Как я давно не видал такого быта, таких простых и добрых людей, и как рад был бы подольше остаться тут!»

И даже на работников-африканцев фермер сетует, как старосветский помещик на крепостных: «к постоянной работе не склонны, шатаются, пьянствуют».

Другой фермер, местный судья, потомок французских гугенотов, встретил гостей в черном фраке, белом жилете и галстуке. Но Гончаров говорит и о бедных фермах. «Хозяин мызы, по имени Леру, потомок французского протестанта; жилище его смотрело скудно и жалко».

Об отношении буров к британцам: «…Скрытая, застарелая ненависть голландцев к англичанам, как к победителям, к их учреждениям, успехам, торговле, богатству». О том, как глубоко она въелась: «Ненависть эта передается от отца к сыну, вместе с наследством». Хоть и мила ему бурская патриархальность, победителями в соперничестве двух белых народов на юге Африки Гончаров считал англичан. И считал их успех «успехом цивилизации».