Россия и Китай: 300 лет на грани войны

Однако это сообщение не в полной мере соответствовало реальной действительности. Во-первых, сам К.И. Вогак в последующих своих донесениях неоднократно подчеркивал активные усилия Германии по внедрению в китайские войска немецких военных советников — как кадровых офицеров, так и отставных военнослужащих. В конце декабря того же года российский военный агент представил шифрованное донесение о проекте комиссара таможни в Тяньцзине немца Детринга о приглашении в Китай четырех старших инструкторов и 40 младших военных инструкторов для китайской армии. Условиями 5-летнего контракта предусматривалось, что китайские власти не могут вмешиваться в дела инструкторов^{195}. Как показали последующие события, Германия действительно направила своих военных инструкторов в Китай. 13 октября 1897 года К.И. Вогак сообщил шифровкой в Петербург: «Несмотря на постоянное обещание Китая не приглашать немецких инструкторов, в Тяньцзинь прибыли в военное училище отставной германский поручик Тенке, ожидается еще один офицер»^{196}.

Во-вторых, «принципиальное согласие» китайской стороны принять российских военных советников мало чего значило в принципе. Китайская манера проведения переговоров и недоверие Пекинского двора по отношению к России как таковой не придавали оптимизма. Впоследствии сам К.И. Вогак доносил в Главный штаб о том, что Пекин «уклонился от немедленного разрешения этого вопроса, ссылаясь на несвоевременность осуществления русского проекта».

Российский военный агент в своих донесениях подробно анализировал сложившуюся в Пекине ситуацию и выделял две главные причины, по которым китайское правительство пошло на отказ от предложения российской стороны. Он отмечал, что слабость центральных органов власти империи не позволяла Пекину эффективно влиять на положение дел в провинциях, где местные правители выступали категорически против любых реформ в военной области, резонно опасаясь ослабления личного влияния на местах. Кроме того, китайские дипломаты заявили российскому посланнику в Пекине, что принятие российского предложения вызвало бы «целую бурю» среди представителей иностранных держав, прежде всего Англии, Германии и Японии, которые не преминут воспользоваться этим предлогом для предъявления Китаю новых политических и экономических требований.

Оценивая ситуацию с принятием военных реформ в Китае в целом, полковник К.И. Вогак вновь подчеркнул: «… центральное правительство и местные власти оценивают всякое дело не с точки зрения его пользы для государства, а только в смысле выгоды своих личных интересов. Это тем более справедливо, что Китай, за редким исключением, никогда не вводил у себя по собственной инициативе европейские нововведения, а делал это под давлением дипломатии или войны»^{197}.

В декабре 1896 года, когда переговоры с китайской стороной уже начались, полковник К.И. Вогак донес рапортом в Главный штаб, что китайские власти просто не желали осуществлять реальные военные реформы. Официальным доводом китайской стороны было отсутствие денег. Все деньги, выделявшиеся военному ведомству, разворовывались китайскими чиновниками и шли фактически только на содержание войск и закупку некоторого количества вооружения. Обучение военному делу не считалось в Пекине делом важным и необходимым.

На основании анализа военно-политической обстановки в Китае полковник К.И. Вогак делал вывод: «…Китайское правительство ответит отказом, в том или другом виде, на сделанное нами Цзунли ямэню предложение о командировании в Китай наших офицеров и унтер-офицеров. Если китайцы и не решатся на категорический отказ, то ответ их, во всяком случае, будет уклончивого характера, в расчете на выигрыш времени».

Далее российский военный агент отмечал: «…я считаю своим долгом еще раз доложить, что, по моему глубокому убеждению, Китайское правительство согласится на реформы, в настоящем смысле этого слова, лишь под более или менее сильным дипломатическим давлением. Вся история Китая показывает, что Империя эта никогда не предпринимала каких-либо новшеств по своей собственной инициативе; ей всегда приходилось уступать силе оружия или дипломатическому давлению извне. Нет ровно никаких оснований допустить, чтобы в данном случае Китайское правительство сделало исключение для военных реформ, к которым оно относится более нежели равнодушно, чтобы не сказать враждебно».