Россия и Китай: 300 лет на грани войны

Приступая к этому вопросу, прежде всего нельзя не высказать, что, невзирая на плачевные результаты войны для Китая и несмотря на несомненно приниженное положение там военного сословия, к которому миролюбивое земледельческое население относится искони с крайним презрением, мы не имеем, однако, никаких серьезных данных для того, чтобы с достоверностью утверждать, будто в Китае окончательно невозможно создание сколько-нибудь порядочной армии. Если даже допустить, что сформирование ее на принципах гражданского и патриотического долга, лежащих ныне в основе каждого европейского войска, и было бы здесь недостижимо, то во всяком случае при наличности в этой громадной Империи массы бесприютного, полуголодного населения, это последнее должно, безусловно, дать с избытком материал, пригодный для образования из него военных ремесленников или даже специального служилого класса, наподобие того, который существовал до последнего столетия во многих европейских государствах и существует даже и доныне в Англии. Независимо сего, пригодным для этого дела элементом должно явиться собственно маньчжурское племя, к которому принадлежит ныне царствующая в Китае династия. Хотя до некоторой степени окитаенное, оно, однако, и доныне значительно отличается от покоренного им когда-то народа. В нем сохранились и даже в известной мере поддерживаются самим правительством прежние военные традиции, и, если не на самом деле, то по крайней мере в принципе, все маньчжуры и доныне составляют иррегулярное войско. Элементы эти при несколько обдуманной постановке не могут не представлять из себя военного материала, и если из них нельзя будет образовать непобедимых народных полчищ, в коих вовсе нет для нас и надобности, то во всяком случае из них будет возможно создать нечто более стройное, чем то, что имелось доныне, и в качестве вспомогательных эти войска, не представляя, может быть, сами по себе особой опасности, могли бы быть, однако, несомненно полезны.

Нельзя также с положительностью сказать, чтобы презрение китайцев к военному делу, ставшее ныне как бы ходячей истиной, было бы и на саном деле окончательно непреоборимо. Можно, напротив, предполагать, что подобный взгляд народа выработался здесь на почве многовекового мира, благодаря исключительно чисто китайской административной системе, опирающейся не на законах и справедливости, а на грубой солдатской силе, которая таким образом вместо того, чтобы служить гордостью и опорой нации, искони являлась здесь лишь инструментом угнетения в руках недостойных народоправителей.

Опыт перенесенной войны, пробуждающей уже китайское правительство, не может не заронить и в самом народе сознания необходимости и полезности для него регулярной армии, не имеющей ничего общего с ненавистными ей толпами грабителей, и при подобных условиях даже и в Китае вековой предрассудок против военного дела может во всяком случае Постоянно ослабевать»^{192}.

В своей записке генерал Н.И. Гродеков сделал вывод, что китайское правительство после позорного поражения в только что закончившейся войне с Японией готово принять меры по реформированию своих вооруженных сил.

Одновременно с изучением военно-политической обстановки в Китае и приграничных с Россией провинциях этой страны в штабах войск Амурской, Приморской и Забайкальских областей в 1895 году начался по заданию Главного штаба поиск офицеров и нижних чинов со знанием китайского, маньчжурского и монгольского языков. Результаты исследования оказались неутешительными. Только среди казачьего населения нашлось лишь несколько десятков лиц, знающих немного монгольский и маньчжурский языки^{193}.

Переговоры с китайской стороной о посылке российских военных инструкторов или советников в Китай начались по инициативе российского правительства. Однако с самого начала они шли трудно, наталкиваясь на явный и скрытый саботаж и нежелание пекинских властей иметь дело с Россией. Это особенно хорошо понимали российские дипломатические и военные представители в Пекине, прежде всего российский военный агент полковник К.И. Вогак. Именно поэтому донесения из Пекина в адрес Главного штаба в ноябре—декабре 1896 года нередко были противоречивы и непоследовательны.

2$ ноября 1896 года полковник К.И. Вогак, донося в Военно-ученый комитет Главного штаба о начале предварительных переговоров с китайской стороной о посылке в Китай российских военных инструкторов, сообщил: «Все слухи о новых германских инструкторах не основательны. Китайское правительство принципиально согласно принять русских офицеров»^{194}.