Россия и Китай. Дружили, воевали, что теперь?

В Москве китайских коммунистов инструктировали: «Сейчас главное — война с японцами». Но Мао не хотел отказываться от борьбы за власть. Он знал, что Чан Кайши зависит от Советского Союза и не посмеет сейчас вести решительные действия против коммунистов. В Москве были им недовольны.

В январе 1941 года глава исполкома Коминтерна Георгий Димитров писал Мао: «Не вздумайте по собственной инициативе развязать гражданскую войну».

Димитров доложил Сталину:

«Китайские товарищи бездумно ведут дело к расколу. Мы решили обратить внимание товарища Мао Цзэдуна на его неправильную позицию…»

Сталин выразился еще резче в послании Мао:

«Мы не считаем, что раскол является неизбежным. Вы не должны стремиться к расколу. Наоборот, вы обязаны сделать все, что возможно, для предотвращения гражданской войны. Пожалуйста, пересмотрите свою теперешнюю позицию по этому вопросу».

После нападения нацистской Германии на Советский Союз, в июне и сентябре 1941 года Исполком Коминтерна просил ЦК компартии Китая перебросить части Красной армии и партизанские отряды в Южную Маньчжурию, чтобы в случае вступления Японии в войну против СССР незамедлительно развернуть в японском тылу боевые действия.

ЦК КПК ответил отказом:

«Не исключено, что мы будем разбиты и не сможем упорно отстаивать партизанские базы в тылу противника».

Несколько раз советские представители обращались с призывом к Мао Цзэдуну активизировать Красную армию, чтобы сковать основные силы японской армии и не позволить ей присоединиться к Гитлеру. Мао был весьма практичен и видел, что Советский Союз ему очень полезен. Когда фашистская Германия напала на Советский Союз, он очень боялся поражения Москвы. Но не откликнулся на призыв Сталина и не спешил помогать Советскому Союзу и разворачивать широкие действия против японцев. Советским представителям он рекомендовал отвести войска за Урал и развернуть партизанскую войну.

Удивительным образом Сталин не обиделся на Мао, понимал: для вождя китайских коммунистов его собственные цели важнее всего. В этом смысле они были очень похожи.

После разгрома нацистской Германии американцы просили Москву присоединиться к боевым действиям против Японии. Условием вступления в войну Сталин делал возвращение России всех прав и территорий, утраченных в неудачной русско–японской войне 1904–1905 годов, восстановление в Порт–Артуре военной базы, а также передачу Советскому Союзу права управлять Китайско–Восточной и ЮжноМаньчжурской железными дорогами.

Президент Франклин Рузвельт принял все условия Сталина и взялся убедить Китай пойти навстречу Москве. Летом 1945 года в Москву приехала китайская делегация. Чан Кайши не хотелось, конечно, принимать советскую военную базу на своей территории. Но Сталин убеждал китайцев: все это нужно только для того, чтобы в будущем держать в руках Японию:

   – Япония не будет разорена, даже если она подпишет безоговорочную капитуляцию. После Версаля думали, что Германия не поднимется. Прошло пятнадцать–двадцать лет, и она восстановилась. Нечто подобное случится и с Японией, даже если ее поставят на колени.

Он объяснял, почему Советскому Союзу нужны Курильские острова и военные базы на океане:

   – Мы закрыты. У нашего флота нет выхода в Тихий океан. Необходимо сделать Японию уязвимой со всех сторон: с севера, запада, юга и востока. И нам нужны Дальний и Порт–Артур на тридцать лет — на случай, если Япония восстановит свои силы. Мы могли бы ударить по ней оттуда.

Договор, подписанный наркомом Молотовым и Ван Шицзэ, министром иностранных дел в правительстве Чан Кайши 14 августа 1945 года, был крайне выгоден нашей стране. Одновременно заключили три соглашения — о Китайской Чанчуньской дороге (она стала общей собственностью СССР и КНР), о совместном использовании военноморской базы Порт–Артур в течение трех десятилетий, об объявлении Дальнего свободным портом, причем директором порта становился советский гражданин.

Китайским коммунистам договоренность Москвы с Чан Кайши была неприятна.

В военные годы Мао Цзэдун пытался найти опору не только в Москве, но и в Вашингтоне. Мао и его ближайший соратник Чжоу Эньлай втолковывали американцам, что у них превратные представления о коммунистах:

   – Коммунизм для нас не означает немедленного уничтожения частного капитала, поскольку в Китае капитализм уже почти не существует. Он не означает диктатуры пролетариата, поскольку пока нет пролетариата. Не означает коллективизации сельского хозяйства, поскольку политическое воспитание крестьян еще не преодолело в них примитивного индивидуалистического стремления обрабатывать собственную землю…

В августе сорок пятого Советский Союз вступил в войну с Японией. Советские танковые клинья стремительно рассекали Квантунскую армию, располагавшуюся на севере Китая, и японцы оказывались в окружении. Отступавшим тоже некуда было деваться: их родина осталась за морем, а японский флот уже перестал существовать. Война с Японией была совсем недолгой, но в плен попала практически вся Квантунская армия.