Россия и Китай. Дружили, воевали, что теперь?

Цзян Цин — четвертая и последняя жена Мао — стала самой могущественной женщиной в мире. Она не пожелала жить в тени великого человека и состариться в неизвестности. Но ни внешний мир, ни родная страна не признавали ее стремления к власти.

«Она обладала особой привлекательностью, особым очарованием, — писала встречавшаяся с ней американская журналистка Роксана Уитке. — Это можно было бы назвать сексуальностью, проистекавшей из ее огромной власти».

Цзян Цин родилась в марте 1914 года в городе Чжучэн, неподалеку от порта Циндао в провинции Шаньдун. Ее настоящее имя Ли Цзинь. В год, когда она родилась, Япония прибрала к рукам эти места.

— Я выросла в старом обществе, — рассказывала она, — и у меня было жалкое детство. Я не только ненавидела помещиков Китая, но и испытывала стихийное чувство неприязни к зарубежным странам, потому что иноземные дьяволы и с Востока, и с Запада обычно грубо обращались с нами. Иностранцы смотрели на нас свысока и называли нас больными людьми Востока.

В детстве ей доставались только обноски от брата. Другие дети над ней смеялись. Из одного изношенного башмака вылезал большой палец, который насмешливо окрестили «старшим братом», а сзади выступали ее пятки, прозванные «утиными яйцами».

Она росла в жестокие времена, и впечатления юности никогда ее не покидали. Однажды она увидела старика, который нес на плече шест с отрезанными головами: они болтались, привязанные за волосы, с них еще капала кровь. Она прибежала домой и бросилась на кровать, ее трясла лихорадка.

Мечтавшую об актерской карьере Цзян Цин, как и тысячи молодых китайских писателей, художников и драматургов, неудержимо влекло в Шанхай. Этот город тогда называли Парижем Востока, Меккой современной китайской культуры — с его уникальным космополитическим духом.

В начале тридцатых в Шанхае, городе с трехмиллионным населением, иностранцев было примерно пятьдесят тысяч. Они жили в аристократической неприкосновенности, услаждая себя собственными оркестрами, балетом и кино. Шанхай тридцатых — это бары, где подавали коктейли, которые еще были новинкой, магазины парижских мод, танцевальные залы и целые кварталы публичных домов и массажных салонов. Экзотика — доступные женщины из числа «белых русских», эмигранток, бежавших от большевиков.

Китайская опера отличается простотой сюжета, стилизованными персонажами, непременной пантомимой, захватывающей акробатикой, пронзительным пением и слабой оркестровкой. Все роли исполнялись мужчинами. Актрисы были редкостью. На них смотрели с презрением. Даже в космополитическом Шанхае тридцатых годов их ставили на одну доску с палачами, преступниками, бродягами и проститутками. Но Цзян Цин мечтала о большой сцене и главных ролях.

В молодости она была красивой. Стройная и тонкая в кости, с покатыми плечами и тонкой талией, она двигалась с исключительной гибкостью и грацией. Жесты ее изящных с длинными и тонкими пальцами рук были плавными. Цзян Цин была темпераментной и весьма самостоятельной женщиной с сильным характером и богатым прошлым. О ней судачили в шанхайских газетах. Когда кинозвезда стала женой Мао Цзэдуна, стали вспоминать связанные с ней сексуальные истории, любовные приключения и разбитые ею сердца.

Честолюбивая молодая актриса верила, что нет искусства, которым она не могла бы овладеть, науки, которой она не сумела бы познать, царства, которого она бы не завоевала. Она была осколком феодальной эпохи, когда правители женились на красивых и талантливых женщинах. Но немногим удавалось со временем обрести реальную власть у трона и совсем редко — править с самого трона.

— Моя жизнь тогда был такой романтичной, — вспоминала жена Мао Цзэдуна годы, проведенные в Шанхае. — У меня было так много поклонников, которые меня добивались.

Она восхищалась американской актрисой Гретой Гарбо и обожала американский фильм «Унесенные ветром». Пробовала писать романы, пьесы и стихи.

Занялась политикой и вступила в коммунистическую партию. Ее арестовали и посадили.

Освободившись, в августе 1937 года она из Шанхая приехала в город Яньань, где находилось руководство компартии Китая. Началась новая жизнь, вот тогда она и взяла себе имя Цзян Цин. В переводе с китайского — «лазурные реки». В Яньане она поступила в партийную школу. Когда в аудиторию приходил Мао Цзэдун, она садилась на первую парту и задавала вопросы, чтобы он обратил на нее внимание. Она произвела на Мао впечатление — его прежние жены были крестьянками, а тут городская штучка, актриса.

Мао Цзэдун льстил китаянкам, когда говорил:

— На женщинах держится половина неба.

В реальности немногие женщины были вознесены на высшие посты после революции. Бывшей актрисе Цзян Цин приходилось преодолевать инстинктивное презрение крестьян к девушкам из больших городов с их свободной моралью и свободной любовью.