Россия и мусульманский мир № 10 / 2013

В постсоветский период на пути свободного расширения исламского пояса самым существенным этнокультурным барьером стал еще один ареал традиционной культуры – казачьи территории. Это обусловлено тем, что одна традиционная культура (северокавказская мусульманская) пришла в соприкосновение с другой традиционной культурой (казачьей). Примечательно, что сельское население – и мусульманское, и казачье, и калмыцкое, – сохраняющее в той или иной степени свою традиционную культуру, имеет ряд схожих черт:

– высокую степень конфликтной готовности по отношению к мигрантам, готовность переводить экономическую конкуренцию с ними в конфликтную плоскость;

– относительно высокую религиозность, бережное отношение к своему этноконфессиональному наследию, приверженность традиционным нормам;

– жесткое отношение к нетрадиционным вероисповеданиям;

– высокую лояльность к власти, что ярко проявляется в ходе избирательных кампаний.

На территориях, характеризующихся интенсивным изменением этноконфессионального состава, конфликты возникают гораздо чаще, чем в других районах. Эти конфликты отражают напряженное отношение старожильческого населения к изменению этнокультурного состава населения. Однако межэтнические конфликты редко получают религиозную окраску, более того, местные духовные деятели разного вероисповедания совместно принимают участие в их урегулировании. Реальные причины кроются в различиях ценностных установок и образа жизни мигрантов и старожильческого населения. Общий негативный фон создает и этноэкономическая конкуренция в сельской местности. Тем не менее конфессиональная принадлежность как существенная идентификационная характеристика приобретает в такой ситуации исключительно важное значение, хотя, как правило, не декларируется самими участниками в качестве источника конфликта.

Анализ межэтнических конфликтов в этнокультурном пограничье (2000–2010) показал, что религиозная составляющая, по крайней мере открыто заявленная, в них отсутствовала. Гораздо большее значение имеет значительная социокультурная дистанция между мигрантами и старожильческим населением, усиленная утратой общей идеологии и идентичности. Спусковым механизмом конфликтов становится нарушение мигрантами норм поведения, принятых у старожильческого сообщества. Мобилизация сторон конфликта происходит в основном по земляческому принципу, реже – по этническому («местные – представители Северного Кавказа»). Например, отношение к мигрантам четко фиксировалось в призывах к выселению выходцев с Северного Кавказа, но о мусульманах речь не шла (Сальск, 2006; Ставрополь, 2007), равно как и местные жители объединялись по признаку землячества (например, русские и калмыки в Яндыках, Астраханская область, август 2004 r.).

По большому счету речь идет об усиливающейся цивилизационной дистанции между равнинными и горскими народами. Религия является мощным фактором идентичности, при этом она не обязательно проявляется в отправлении обрядов, подпитывает стихийное этнокультурное размежевание, хотя и редко проявляется в межэтнических конфликтах.

Сегодня мы имеем два уровня в этноконфессиональных отношениях: на верхнем идет конструктивный диалог между представителями религиозных конфессий, между религиозными лидерами и властью; на нижнем имеют место усиление влияния религии и этноконфессиональное размежевание. Конфессиональные конфликты чаще всего разворачиваются как внутриконфессиональные, а также между традиционными конфессиями и новыми религиозными движениями. Внутриконфессиональные конфликты на Юге России в основном разворачиваются в мусульманской среде. Противоречия здесь многочисленны и трудноразрешимы: между приверженцами разных мазхабов, шейхами, этническими лидерами, радикалами и законопослушными гражданами. Рост числа конфликтов стимулирует социально-политическое напряжение в обществе.

Не приуменьшая роль исламской составляющей идентичности на Северном Кавказе, необходимо отметить, что для большинства населения она уступает по своей значимости идентичности этнической. Развитие религиозных институтов ислама в регионе происходит в основном в рамках границ различных этнических групп. Эта тенденция не абсолютна, но она усиливает собственно религиозные различия. В многонациональном Дагестане представителей титульных народов (кумыки, лакцы, даргинцы, лезгины, ногайцы) не устраивает то, что большинство ключевых постов в Духовном управлении мусульман Дагестана занимают представители одного этноса (аварцы). Ярким примером могут послужить трения между чеченской и даргинской диаспорами в Калмыкии по вопросу руководства религиозной жизнью мусульман. В целом, «традиционные» религии не смогли послужить основой идентичности большинства населения. Конфессиональная идентичность лишь дополняет, оттеняет этническую идентичность.