Россия и мусульманский мир № 11 / 2016

Важно отметить, что исламское право подразумевает наличие контрольных органов – шариатских советов, которые регулируют вопросы правового обеспечения деятельности ИФИ. Сегодня в России между религиозными организациями развернулась настоящая борьба за право обладания этой возможностью. Особой активностью отличается ДУМ РФ муфтия Р. Гайнутдина. Однако специалисты прогнозируют, что в случае прихода в страну заграничных ИФИ неизбежно появление здесь и специалистов из арабских стран и Юго-Восточной Азии26. Поскольку глобализация и универсализация охватывают в том числе и исламский мир, в котором, к примеру, уже отчетливо наблюдается тенденция к размыванию различий между мазхабами27, то перед нами вырисовывается некий новый глобальный религиозный проект. Причем самое важное, центр принятия решений в процессе движения финансовых потоков будет находиться далеко за пределами Российской Федерации. Уделяя внимание этой общей проблеме и приводя в пример конкретные частные случаи, доцент Общевойсковой академии ВС РФ С. Иванеев приходит к следующим выводам: «Кроме финансово-экономической деятельности Исламский банк развития занимается решением политической задачи. Речь идет о предоставлении помощи мусульманским общинам. <…> Эти общины видят в ряде диаспор не только проводников своих интересов <…>, но и практическую реализацию концепции “исламской солидарности”, которая является важнейшим принципом внешней политики мусульманских стран»28. Ему вторит востоковед А.А. Игнатенко: «Все без исключения исламские государства стремятся использовать ислам, точнее его “страновые” формы, а если еще точнее – соответствующие “страновые” диаспоры в Европе для воздействия на внешнюю и внутреннюю политику европейских государств. Этим “грешат” все государства – и Саудовская Аравия, и Иран, и Пакистан, и Турция, и Ливия, и Алжир, и Марокко. Да и нет такого исламского государства, которое бы избежало соблазна использовать этот “рычаг” в своей “европейской” политике!»29.

Вместе с тем, объем привлеченных ИФИ средств в России не превышает 1% от объема средств всей российской кредитной системы30, что не может способствовать интерпретации их деятельности на данном этапе как серьезного подспорья для российской экономики. Даже Татарстан обладает незначительным потенциалом для устойчивого спроса на исламские финансовые услуги. Выход же из сложившегося положения предлагается, по-видимому, в форсированном повышении уровня религиозности населения, а также за счет привлечения немусульман, которым пользование исламскими финансовыми услугами при определенных условиях не запрещено. К примеру, сегодня во многих немусульманских странах такафул-компании разрабатывают специальные программы для ознакомления населения с исламским страхованием в целях привлечения клиентов-немусульман31. Но за этим трудно не разглядеть религиозный прозелитизм. Пожалуй, именно в этих же целях и в России получила распространение рекламная кампания, увязанная на лозунгах улучшения нравственности российского общества через углубление религиозности, а также «беспроцентных кредитах», «беспроцентной ипотеке» и т.д., доступных для всех вне зависимости от национальной принадлежности и вероисповедания. Что же касается дефицита финансовых средств, находящихся в обороте российских ИФИ, который сегодня является одной из ключевых проблем, то его предполагается восполнять не только за счет внутренних ресурсов, но и за счет заграничных исламских инвесторов, прежде всего арабских и турецких, что априори не несет в себе угрозу, но увеличивает риски для национальной безопасности.