Россия и Польша. Противостояние в веках

Король Станислав-Август прислал Суворову письмо: «Господин генерал и главнокомандующий войсками императрицы всероссийской! Магистрат города Варшавы просил моего посредства между ним и Вами, дабы узнать намерения Ваши в рассуждении сей столицы. Я должен уведомить Вас, что все жители готовы защищаться до последней капли крови, если Вы не обнадежите их в рассуждении их жизни и имущества. Я ожидаю Вашего ответа и молю бога, чтобы он принял Вас в святое свое покровительство».

На это русский полководец ответил: «Государь! Я получил письмо от 4 ноября, которым Ваше Величество меня почтили. Именем ее императорского величества… я обещаю Вам сохранить имущества и личности всех граждан, также как забвение всего прошлого, и при входе войск ее императорского величества не допустить ни малейших эксцессов».

Перед вступлением русских войск в Варшаву несколько польских офицеров попытались силой вывезти из города короля Стася и русских пленных с тем, чтобы продолжить войну, однако горожане воспротивились этому.

При вступлении в Варшаву Суворов отдал необычный приказ: если раздадутся выстрелы из домов, на них не отвечать. Однако все обошлось, вооруженных выступлений не было. Приняв от магистрата ключи от города, Суворов выразил радость, что приобрел их не такой дорогой ценой, как ключи Праги.

На следующий день Суворов в полной парадной форме, со всеми орденами и в сопровождении кавалерийского эскорта прибыл во дворец к королю Станиславу-Августу. Встреча эта носила дружественный характер, Суворов продолжал свою тактику уступок и снисхождений. Когда король попросил его освободить пленного офицера, служившего раньше в его свите, Суворов ответил: «Если угодно, я освобожу вам их сотню, – и, подумав, добавил: Две сотни, триста, четыреста, так и быть – пятьсот».

И тотчас Суворов отправил курьера отобрать из пленных триста офицеров и двести унтер-офицеров. Жест этот произвел сильное впечатление на поляков и многих их них расположил к Суворову.

Из десяти тысяч повстанцев[64], взятых при штурме Праги, свыше шести тысяч по приказу Суворова было немедленно освобождено. С участниками восстания Суворов предписывал «поступать весьма ласково и дружелюбно». Русский полководец взял на себя смелость от имени императрицы обещать всем сложившим оружие «вольность и забвение всего происшедшего». По его словам, именно это обстоятельство более всего «к окончанию замешательства споспешествовало». Многие участники восстания являлись к русским военачальникам за паспортами, а затем возвращались к своим мирным занятиям. К 30 ноября 1794 г. таких уволенных по домам насчитывалось 25 469 человек.

Суворов не знал о готовящемся разделе Польши и на свой страх и риск позволил королю Станиславу содержать тысячу личных гвардейцев.

Король отправил Екатерине письмо с просьбой о помощи: «Судьба Польши в ваших руках; ваше могущество и мудрость решат ее; какова бы ни была судьба, которую вы назначаете мне лично, я не могу забыть своего долга к моему народу, умоляя за него великодушие вашего императорского величества. Польское войско уничтожено, но народ существует; но и народ скоро станет погибать, если ваши распоряжения и ваше великодушие не поспешат к нему на помощь».

Екатерина отвечала: «Судьба Польши, которой картину вы мне начертали, есть следствие начал разрушительных для всякого порядка и общества, почерпнутых в примере народа, который сделался добычею всех возможных крайностей и заблуждений. Не в моих силах было предупредить гибельные последствия и засыпать под ногами Польского народа бездну, выкопанную его развратителями, и в которую он наконец увлечен. Все мои заботы в этом отношении были заплачены неблагодарностью, ненавистью и вероломством. Конечно, надобно ждать теперь ужаснейшего из бедствий, голода; я дам приказания на этот счет сколько возможно; это обстоятельство вместе с известиями об опасностях, которым ваше величество подвергались среди разнузданного народа Варшавского, заставляет меня желать, чтоб ваше величество как можно скорее переехали из этого виновного города в Гродно. Ваше величество должны знать мой характер: я не могу употребить во зло моих успехов, дарованных мне благостью Провидения и правдою моего дела. Следовательно, вы можете покойно ожидать, что государственные интересы и общий интерес спокойствия решат насчет дальнейшей участи Польши».

Это письмо было смертным приговором независимости польского государства. Другой вопрос, что независимость правления польских монархов в течение всего XVIII века можно считать лишь условной.

Пленение Костюшко и штурм Праги парализовали волю большинства повстанцев. Лишь несколько отрядов продолжали сопротивление до конца ноября 1794 г. Король Станислав-Август 14 (25) ноября 1794 г. отрекся от престола и 29 декабря по указанию Екатерины II выехал из Варшавы в Гродно. Екатерина велела оплатить все личные долги короля и назначить ему пенсию – 200 тысяч червонцев в год. Пожив некоторое время в Гродно, экс-король перебрался в Петербург.