Россия и последние войны ХХ века

«Сердечное согласие» [981] между наркотеррористами и Североатлантическим альянсом стало совершившимся фактом: на сербско-македонской границе оказались сосредоточены не только 12-тысячный сухопутный корпус НАТО, но и три тысячи боевиков ОАК. И вот на этом-то фоне 1 апреля [982] прозвучало программное заявление С. Сестановича: «Суверенитету есть пределы… государства не имеют суверенного права истреблять собственное население». В контексте уже описанных выше реальностей, с учетом грубых имитаций «геноцида», устраиваемых спецкомандос вкупе с оаковскими террористами, все эти «жалкие слова» [983] об «истреблении населения» служили лишь предлогом для заявления главного: НАТО не собирается сворачивать операцию и пойдет до конца. Эта позиция на следующий же день была подтверждена Бжезинским, который к тому же и расшифровал, что значит «идти до конца»: «Запад не может допустить возвращения Косово под контроль Белграда».

Предъявлять миру такую решимость было тем легче, что уже первые же дни агрессии показали: воля России к противодействию сломлена, и она способна лишь на суетливые бессильные жесты. 25 марта, выступая по телевидению, президент Ельцин заявил, что у России в запасе есть ряд крайних мер, которые могут изменить позицию НАТО, но она пока не будет их применять: «Мы решили быть выше этого». В переводе на язык конкретной ситуации это означало, что зенитно-ракетные комплексы С-300, о которых умоляла Югославия, а также самолеты-перехватчики не будут ей поставлены. Да и шумные московские протесты перед американским посольством, какие-то богемно-игривые по интонации, не могут идти ни в какое сравнение с теми по-настоящему гневными протестами, что разворачиваются в это же время в Македонии, где горят баррикады у западных посольств и происходят настоящие уличные бои с полицией, в Греции и даже в участнице агрессии, Италии, где у посольства США также воздвигнуты баррикады.

Картину дополняет уклончивая позиция РПЦ, осудившей вербовку русских добровольцев и предупредившей об опасности «третьей мировой войны».

На этом фоне выход 2 апреля российского разведывательного корабля «Лиман» из Севастополя, направившегося в Средиземное море в зону конфликта, — жест уже сам по себе слабый. Но и слабое его значение было аннулировано незамедлительным — и унизительным для России — звонком М. Олбрайт И. Иванову с просьбой дать разъяснение цели похода «Лимана». Это практическое подкрепление слов Клинтона, в день выхода «Лимана» заявившего: «Перспективы международной поддержки сербских притязаний на Косово оказываются под большой угрозой». России открыто дают понять, чтобы она не вмешивалась даже и в том случае, если речь пойдет об аннулировании «прав Сербии на Косово», как то открыто заявил представитель вашингтонской администрации Дж. Рубин.

А уже 7 апреля в штаб-квартире НАТО прямо заявили, что «российскому кораблю-разведчику «Лиман» будет оказываться жесткое противодействие». В НАТО опасались [984], что информация о стартующих крылатых ракетах и боевых позициях сил стран-агрессоров будет передаваться «Лиманом» в югославский Генштаб. Но воля России к самостоятельным действиям уже была ничтожна, что и показало все развитие событий — от несостоявшейся попытки выхода в район конфликта авианосца «Адмирал Кузнецов» и предложения Минобороны РФ в качестве «меры воздействия» на НАТО разместить российские ядерные ракеты в Белоруссии до превращения российского воинского контингента в составе КФOР в Косово в, по сути, вспомогательный персонал НАТО.

Никого уже не могли обмануть блефы: ни заявление начальника Генштаба РФ А. Квашнина в Госдуме 31 марта о том, что в военной помощи Белграду нет необходимости, а «в случае угрозы безопасности России мы можем применить ядерное оружие»; ни еще более сенсационное заявление президента Ельцина 9 апреля о возможном перенацеливании стратегических ракет. Как сообщили источники, в ГШ МОРФ и ракетных частях РФ о таком приказе ничего не было известно; а уже на следующий день МИД РФ представил Вашингтону официальное заверение в том, что российские ракеты не будут перенацелены на западные страны, участвующие в операции против Югославии.

Итак, с Россией все было ясно, и в тот же день, 10 апреля 1999 года, Кофи Аннан предложил разместить на территории Югославии международный воинский контингент. Его предложение, разумеется, поддержал Солана, а также лидеры США, Франции и Италии. А это значило, что, при попустительстве России, полномасштабным инструментом решения, целесообразным для западного альянса способом, любых не только международных, но также и внутренних проблем суверенных государств, с благословения ООН, в конце ХХ века становилась война нового типа, мечта о которой зародилась еще в его начале, в годы Первой мировой войны.

* * *