Россия и современный мир №1 / 2014

Если, замечает Миланович, оценивая глобальные тенденции динамики неравенства, рассмотреть, например, период 1988–2005 гг., то сколько-нибудь явно выраженного тренда изменения уровня неравенства (как по направлению, так и по динамике) обнаружить не удается, хотя сам по себе уровень глобального неравенства уже в середине 2000-х годов оказался весьма высоким (коэффициент Джини на протяжении всего этого периода составлял порядка 0,70). Это означает, что взвешенные (с учетом численности населения) силы конвергенции между странами (например, когда многонаселенные Индия и Китай догоняют богатые страны) лишь незначительно компенсируют силы, генерирующие рост неравенства внутри отдельных стран. Однако, полагает Миланович, данные за 2008 г. отражают гораздо более быстрый экономический рост стран с формирующимся рынком по сравнению со странами с развитым рынком, и потому указывают на возможность сокращения мирового неравенства в будущем [15, с. 11].

Подтверждением этой новой тенденции может служить также тот факт, что глобальное неравенство, измеряемое коэффициентом Джини, снизилось с уровня порядка 0,70 в 1990–2005 гг. до примерно 0,67–0,68 к концу первого десятилетия XXI в. Снижение коэффициента Джини, наблюдаемое в 2010 г., является благоприятным признаком, хотя, по всей видимости, пока еще рано говорить о долговременной тенденции. Этот показатель по-прежнему демонстрирует значения гораздо выше тех, которые оценивают внутреннее неравенство в любой отдельно взятой стране, и существенно выше, чем уровень глобального неравенства 50 или 100 лет назад. И тем не менее, если наметившийся сегодня тренд окажется устойчивым (а многое зависит от будущих темпов экономического роста в Китае), то мы можем стать свидетелями первого снижения уровня глобального неравенства с середины XIX в. и промышленной революции.

По мере того как доходы домохозяйств в двух странах-гигантах – Индии и Китае – все больше приближаются к уровням доходов в развитых странах с давно сложившимся рынком, средний мировой доход повышается, и мировое неравенство начинает сокращаться. Парадоксальным образом эти обнадеживающие тенденции совпали с всемирным финансовым кризисом, однако очень простая арифметика доходов и численности населения показывает, что «расстыковка» экономического роста между богатыми странами и странами с формирующимся рынком способствует снижению глобального неравенства.

Так что, подытоживает Миланович, даже в разгар кризиса и вопреки всем внешним неблагоприятным факторам экономической науке приходится иметь дело не только с «удручающими» обстоятельствами. Сокращение глобального неравенства, обусловливаемое высокими темпами экономического роста и повышением уровня жизни в густонаселенных и пока еще относительно бедных странах (таких, как Индия и Китай), знаменует собой эпохальный сдвиг: оно открывает путь к благоденствию для миллионов людей. И по мере укрепления взаимосвязей между странами политическая значимость снижения глобального неравенства может однажды перевесить рост неравенства внутри отдельных стран.

Особенности роста неравенства в доходах в развитых странах

В развитых странах, как полагают некоторые экономисты, одной из причин роста неравенства в последние десятилетия является технический прогресс, который генерирует спрос на высокообразованных работников. При этом системы образования обычно не успевают готовить высококвалифицированных специалистов в количестве, востребованном рынком и, как следствие, заработная плата таких работников растет более быстрыми темпами по сравнению с заработной платой их менее квалифицированных коллег.

В свое время Я. Тинберген, норвежский экономист и нобелевский лауреат, подметил, что неравенство в доходах является прямым следствием гонки между развитием технологий и системой образования. И хотя в первые десятилетия ХХ в. в этой гонке победа оказывалась большей частью на стороне менее квалифицированной рабочей силы (темпы производственных инноваций были достаточно умеренными), требования научно-технической революции вновь поставили квалифицированных работников в более привилегированное положение на рынке труда.

Например, в США на протяжении последних 30 лет предложение квалифицированных работников оставалось относительно фиксированным – средняя продолжительность обучения фактически «застыла» на уровне 12 лет, и именно это, как утверждают К. Голдин и Л. Катц из Массачусетского университета в Бостоне, отчасти объясняет рост неравенства в США. К сожалению, напрямую измерить, насколько технический прогресс благоприятствует привилегированному положению квалифицированных работников, невозможно. Можно лишь догадываться о степени этого влияния, исходя из динамики разрыва между оплатой труда квалифицированной и неквалифицированной рабочей силы [цит. по: 15, с. 8].