Россия и современный мир №3 / 2017

Правда, после Кронштадтского восстания 1921 г., когда балтийский моряк превратился из главной опоры большевизма в его заклятого врага, Ленин осознал, что попытки реализовать коммунистический проект сразу же в чистом виде, полностью вытеснить личный интерес из мотивов к труду не удаются. Настало время отступить назад. Ленин осознал, что если и дальше продолжать политику продразверстки, насильственной коммунизации труда и распределения продуктов труда, то не избежать нового русского бунта, на этот раз против большевиков. Ленин и руководство партии не могли не заметить, что восставшие матросы потребовали от большевистской власти то, во имя чего они ее поддержали, – 11-е требование восставших матросов предусматривало возвращение «полного права действия крестьянам над всею землею так, как им желательно, а также иметь скот, который содержать должен и управлять своими силами, т.е. не пользуясь наемным трудом» [13, с. 109].

Декрет от 11 января 1919 г., который вводил продразверстку, т.е. насильственное и бесплатное изъятие продовольствия у крестьян, отменялся, отменялся и декрет от 19 апреля, запрещающий фабрично-заводским рабочим «самовольный» переход на другую работу. Ленин признает, что попытка партии сразу же после захвата власти переходить к коммунистической организации труда, т.е. «произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению», была ошибкой [11, с. 40].

Начинается не только НЭП, но и постепенное приспособление советского варианта коммунистической организации труда к реалиям сохранения власти и, самое главное, к требованиям сохранения жизни, т.е. производства продуктов питания. Николай Бухарин, впадая в другую крайность, говорит крестьянам: «Обогащайтесь».

Ленин перед смертью в своем завещании вносит коррективы в учение Карла Маркса о коммунистической организации труда и признает возможность кооперативного производства, предусматривающего уже и товарное производство, и деньги, и рынок, и групповой интерес. Статья Ленина «О кооперации» уже была откровенной ревизией марксистского учения о коммунистической формации.

Сталин после Ленина со своей насильственной коллективизацией делает новую попытку ввести коммунизм в деревне, снова ввести коммунистическое крепостное право, закрепить крестьянина за его деревней, его колхозом или совхозом. Но и он после голода 1932–1933 гг. отступает и делает уступку «частнособственническим инстинктам крестьянина» и возвращает ему часть земли в виде «приусадебных участков», т.е. дает крестьянину возможность производить продукты питания для себя и на рынок.

Получается, что с марксистской точки зрения, с точки зрения марксистской утопии, социализма в точном марксистском смысле этого слова у нас не было. Наша советская организация производства, соединяющая плановое хозяйство с рынком и денежными, экономическими стимулами к труду ближе всего к проекту сенсимонистов. От частнособственнической цивилизации у нас остался не только частный индивидуальный быт (в 30–40-е и даже 50-е годы ХХ в. более половины населения страны жили в частных домах), но и индивидуальное, частное производство в деревне и огромный рынок частно производимых продуктов питания. В СССР было много городов, особенно в Сибири, на Украине, я уже не говорю о Кавказе, Средней Азии, где население покупало мясо, молоко, овощи только на рынке. Подобная ситуация была до середины 1960-х годов и в моей родной Одессе.

Единственное, что никогда до Горбачёва не подвергалось ревизии, так это политическая система, обеспечивающая прикрепление населения, всего населения к СССР. Государственное крепостное право, т.е. отсутствие права на добровольную эмиграцию, выезд за пределы страны, сохранялось до реформ Горбачёва. До реформ Горбачёва сохранялась и уникальная особенность советской экономической системы: она обладала способностью в огромных размерах перерабатывать неживое – уголь, руду, лес, использовать движение воды, – но не умела производить живое, т.е. продукты питания. Мы были велики в своей способности производить орудия войны, орудия смерти, но были ничтожно слабы в умении производить то, что нужно человеку для жизни. Кризис сельскохозяйственного производства, который был спровоцирован коллективизацией, продолжался шесть десятилетий. Сохранялось преследование за инакомыслие, т.е. за попытки поставить под сомнение власть КПСС, советскую экономическую систему и советскую идеологию.