Россия и современный мир №3 / 2017

Тем не менее если бы не все вышеперечисленное, размещение военнопленных (нижних чинов) в пределах ТуркВО можно было бы признать удовлетворительным. Но суровая действительность лишала краевую администрацию и Военное министерство покоя, грозя в недалекой перспективе ростом инфекционных болезней среди военнопленных, особенно сыпного тифа.

Реальное положение дел в Туркестане несколько отличалось от предписанных нормативов содержания пленных. По воспоминаниям последних, например в Троицком лагере (недалеко от Ташкента) находились порядка 18 тыс. человек. В каждом бараке ютились по 600–700 военнопленных [15, c. 99]. В лагере свирепствовали инфекционные заболевания. Люди умирали от антисанитарии и голода, отягощенных тяжелым непривычным климатом Средней Азии.

При посещении лагерей инспекционными комиссиями или представителями Красного Креста жалобы пленных на неудовлетворительное питание были довольно часты. Так, по заявлению представителей Международного Красного Креста Тормейера и Форрьера, осмотревших осенью 1915 г. лагеря Туркестана и Сибири, питание пленных было неудовлетворительным [23, c. 89].

В архивах сохранился достаточный массив документов, позволяющий воссоздать картину туркестанского плена. В первую очередь, это отчеты о посещении лагерей гуманитарными и иностранными миссиями [1, Д. 1665. Л. 1–112; и др.]. Судя по официальной дипломатической переписке плачевным было положение в лагерях военнопленных в г. Ош [1, Д. 2939. Л. 1–2]. В 1915 г. о тяготах плена для австро-венгерских пленных в городах Закаспийской области Туркестана Мерве и Асхабаде шла переписка между США и российским МИДом [1, Д. 2826. Л. 1–4 об.]. В 1916 г. Соединенные Штаты, выступая в качестве посредника и представляя интересы Австро-Венгрии, предлагали вывозить военнопленных из Мерва, Самарканда и ряда других городов, где летняя жара была особенно невыносимой, в места с более умеренным климатом [1, Д. 3073. Л. 2–5].

В лагерях Туркестана (Самарканд, Ташкент и др.) из рук вон плохо решались санитарные вопросы. На рубеже 1915–1916 гг. Красный Крест и международные посредники (США, Швеция и другие государства) выражали свою чрезвычайную обеспокоенность по этому поводу [1, Д. 3020. Л. 1–7].

В первой половине 1916 г. волна эпидемий трех самых страшных инфекционных заболеваний прокатилась по лагерям Туркестана: в Троицком (близ Ташкента) – эпидемия тифа, в Самарканде – малярия, в Золотой Орде – цинга [1, Д. 3034. Л. 2–10]. Дипломаты Вены и Берлина обращались с нотами в посольства США с просьбой оказать содействие в решении вопроса [1, Д. 3034. Л. 11–16 об.].

Положение пленных-славян Австро-Венгерской армии в Туркестане было значительно лучше. Офицеры пользовались известной свободой, прогуливались в форме по улицам города и собирали толпы зевак. Немецкие же военнопленные помещались, как правило, в тесных и неудобных помещениях, где они находились на положении заключенных и получали худший паек. Приезжавший в Туркестан для инспекции военнопленных представитель США нашел положение австро-венгров более или менее удовлетворительным. В отношении режима, принятого для немцев, он высказался резко отрицательно, настаивая на необходимости его изменения. Эти предложения удовлетворены не были [22, c. 250].

Допуск посторонних лиц в помещения офицеров воспрещался, но на практике это положение часто нарушалось. Например, известен факт проживания в Перовске у своего мужа, австро-венгерского подданного, Марии Гоховской, имевшей паспорт беженки. Пожив в Перовске, она спокойно выехала в Екатеринослав. Еще одной жене военнопленного – Анне Погорской – было разрешено проживать в Туркестане, рядом с мужем, находившемся в плену. Погорская добивалась возможности жить вместе с мужем на частной квартире. Решение этого вопроса туркестанский генерал-губернатор оставил на усмотрение военного начальства лагеря, в котором размещался Погорский, подчеркнув, что в случае положительного решения квартирных денег Погорскому выдавать не будут [17, Д. 4535. Л. 76–77].

Одной из форм протеста против тяжелых условий жизни было бегство военнопленных. Пользуясь слабостью охраны (в крае в это время практически не осталось регулярных войск, они были направлены на Кавказский фронт) и близостью границы с Персией и Афганистаном, с конца 1914 г. и в течение 1915 г. из лагерей, с объектов работ и из госпиталей бежали 489 солдат и офицеров, а в 1916 г. еще 23 офицера и 550 солдат [14, c. 48]. К марту 1917 г. в ТуркВО было зафиксировано бегство 1457 солдат и 72 офицеров [24, c. 12]. Самую большую группу беглецов составляли подданные Габсбургской монархии.