Россия и современный мир №4 / 2012

Внешне окружавшая Керенского обстановка становилась все более помпезной. В Петрограде премьер жил теперь и работал в Зимнем дворце, водворившись там в былые покои Александра III. Он пользовался бывшими царскими автомобилями и «высочайшим» поездом, доставлявшим еще недавно Николая II в Ставку. Керенскому было смешно вспоминать, что еще в начале марта он собирался в назидание потомкам повесить последнего русского царя, которого теперь называл «Ваше величество». Еще один характерный штрих: в августе Керенский присутствовал и на открытии поместного собора Российской православной церкви в Успенском соборе, хотя никогда не был фанатичным ее приверженцем.

Решающую роль играл он и при формировании в июле и сентябре новых составов Временного правительства, исходя из своих личных симпатий и преданности кандидатов в министры лично ему, Керенскому. При этом в июле он позволил себе даже повторить тактику Ивана Грозного, внезапно покинувшего в свое время Москву, чтобы заставить бояр дать согласие на введение печально знаменитой впоследствии опричнины.

Но чем помпезнее становился антураж, тем хуже обстояло у Керенского-премьера дело с решением важнейших вопросов государственного значения. Напомним, что еще в марте Временное правительство решило не предрешать волю будущего «хозяина Земли русской» – Учредительного собрания, заморозив, таким образом, на неопределенный срок решение всех самых острых социальных вопросов, включая аграрный и вопрос о выходе России из Первой мировой войны. Внешне подобная тактика как будто свидетельствовала о подлинном демократизме новой власти, готовой послушно выполнить волю всех российских граждан. Однако на деле и Львов, и особенно продолживший его тактику «непредрешенства» Керенский взяли на себя ответственность за окончательное превращение возглавляемых ими кабинетов министров в недееспособные государственные органы, обманувшие надежды многих миллионов россиян, жаждавших скорейшего улучшения своего значительно ухудшегося в 1914–1917 гг. материального положения. Временное правительство вело себя в конце лета и осенью 1917 г. так, как будто история отпустила ему в кредит не поддающееся счету время, хотя его реальный запас оказался более чем ограниченным, а расплата за подобное государственное легкомыслие наступила скорее, чем предполагал Керенский.

Много сил – и, как оказалось, впустую – потратил Керенский, чтобы достигнуть договоренности с назначенным в июле Верховным главнокомандующим генералом Корниловым. Это был своенравный и явно не склонный подчиняться Керенскому профессиональный военный, видевший спасение России в твердом порядке на фронте и в тылу и в неукоснительным соблюдении строгой военной дисциплины, Корнилов позволял себе предъявлять премьеру настоящие ультиматумы и требовал полного невмешательства правительства в свои действия. Он и его ближайшее окружение позволяли себе все это, поскольку генерал был единственным военачальником, добившимся некоторого успеха в начале июньского контрнаступления русской армии. Когда же оно быстро выдохлось и превратилось в позорное отступление, Корнилов стал применять к бегущим от врага поистине драконовские меры наказания, что ненадолго принесло временный эффект. Именно он и заставил Керенского восстановить 12 июля смертную казнь изменников и дезертиров на фронте, хотя применять ее и не удавалось из опасения настоящих бунтов со стороны солдат, которым эта кара то и дело теперь угрожала.

По подсказке главного эсеровского экс-боевика Б.В. Савинкова, ставшего главным помощником Керенского в Военном министерстве, Корнилов был назначен Верховным главнокомандующим вместо не угодившего премьеру Брусилова, но тут же вступил в неразрешимый конфликт с премьером. Дело в том, что Корнилов, как и многие другие генералы, был сторонником восстановления смертной казни за аналогичные преступления и в тылу, а это было чревато его полной милитаризацией и установлением настоящей военной диктатуры в стране. С этим, естественно, не могли согласиться левые партии, Советы да и сам Керенский, мнивший себя главным защитником демократии в России. Он даже хотел уволить Корнилова в отставку, но его не поддержали другие члены правительства. В итоге к концу августа найти способ разрешения этого острейшего конфликта так и не удалось.