Россия и становление сербской государственности. 1812–1856

Приверженность князя к английскому консулу вызывала возмущение сербских старейшин. Они, по предложению Милоша, должны были дать свое согласие на фактический отказ от помощи российской державы – князь требовал принять документ о том, что «Сербия не нуждается вперед в чужестранном участии в делах ее». Этот выпад был направлен, безусловно, против России, ибо, как свидетельствуют факты, в «участии» Великобритании Милош был крайне заинтересован и видел в общении с ее представителем средство освобождения от давления России. К осени 1838 г. конфликт между русским консулом и Милошем достиг своей высшей точки – их отношения практически были прерваны. В конце октября Ващенко докладывал Бутеневу в Константинополь: «С князем у меня нет более никаких сношений по делам: он убегает встречи со мною… О переписке с ним и говорить уже нечего»[285]. Милош не мог не замечать, что вокруг русского консульства концентрируются враги и противники князя. Старейшины, митрополит и сенаторы составили, по словам Ващенко, настоящий заговор против Милоша. В русское консульство стекались все сведения о зреющем недовольстве как самовластием князя, так и его переориентацией на поддержку Англии. «К сожалению, – пишет Ващенко в Азиатский департамент, – умы здесь находятся теперь в таком раздражении, что успокоить их едва ли уже возможно, и надежда на сохранение общественного спокойствия в крае день ото дня исчезает»[286]. Старейшины намеревались свергнуть Милоша и заменить его Ефремом Обреновичем. В воззвании оппозиции, обращенном «К сербам», содержался призыв передать власть брату князя. Перечень прегрешений по следнего включал многие пункты: и то, что Милош окружил себя «выходцами австрийскими», и то, что управляет народом «беззаконно, как Иуда и турок», вздумал «отторгнуться от покровительства России», полагаясь «на помощь англичан, заклятых врагов русского царя»[287].

Осенью 1838 г. в Константинополе шла работа над составлением нового Устава для Сербии. Бутенев не вмешивался в процесс подготовки, оговорив для себя право «одобрить» его окончательный вариант. Российский посланник, будучи по должности и по убеждению противником всяческих «конституций», не мог не видеть того растущего противодействия князю, которое было готово вылиться в открытое столкновение. Сербы, прибывшие из Австрии, как наиболее образованная часть общества, выступили противниками Милоша, поскольку сами претендовали на часть той власти, которую сосредоточил в своих руках князь. Все они поддержали российскую дипломатию в ее конфликте с Милошем, поскольку были уверены, что конституционный режим откроет им дорогу к высшим должностям в княжестве. В турецкой столице еще с лета 1838 г. находились Й. Живанович, Й. Спасич и А. Петрониевич[288]. Они должны были утвердить текст Устава, который предоставит им Порта. Турецкое правительство поддержало противников Милоша: Устав, получивший название «турецкого», был послан в Сербию в форме хатт-и шерифа.

13 февраля 1839 г. на Калимегдане состоялось торжественное чтение Устава: по этому поводу Белград был иллюминирован. Согласно новому Устав у Милош делил законодательную и исполнительную власть с Советом. Первым председателем Совета был избран Ефрем Обренович. Объявлены первые министры: министром иностранных дел стал А. Петрониевич, просвещения – Ст. Стефанович, внутренних дел – Дж. Протич, финансов – А. Симич[289]. Избраны были также 17 несменяемых членов Совета.

«Турецкий» Устав стал плодом соглашения между Портой, Россией и уставобранителями – противниками княжеской власти в Сербии. В результате его принятия Россия осталась покровительствующей державой, ослабив власть Милоша, сменившего к тому времени внешнеполитиче ские ориентиры, и сохранив свое влияние на правящую верхушку княжеских оппонентов. В результате утверждения Устава Турция не ослабила, а усилила свое присутствие в Сербии. Этому способствовало оформление конституционного акта как султанского хатта. Отдельные его статьи прямо урезали права Сербии по сравнению с документами 1830 и 1833 гг. Некоторые права автономии отменялись. Так, Сербия больше называлась не княжеством, а провинцией Турции. Подчеркивались господство Порты и данническая зависимость Сербии. Кроме того, османское правительство считало себя вправе регулировать отношения между князем и Советом. Для оппозиции все эти уступки были маловажными: главное его значение она видела в том, что Устав уничтожал абсолютную власть князя.