Россия и война. О «национальной гордости» и пользе поражений

Между тем действия западной дипломатии отнюдь не носили враждебного России характера; напротив, они обнаруживали довольно сильную тенденцию к промедлению, когда дело касалось восстановления справедливости, и к компромиссу, когда дело касалось преступлений. Но теперь каждому совершенно очевидно, что такой образ действий был ошибочным и вредным. Воскрешение из мертвых венского совещания и протокол, составленный его участниками 5 декабря прошлого года, письмо французского и английского послов в Константинополе Решид-паше, совместная нота четырех великих держав, врученная Порте 15 декабря и принятая султаном 31 декабря, циркуляр г-на Друэн де Люиса французским дипломатическим агентам, датированный 30 декабря, извещающий о вступлении союзных флотов в Черное море, – таковы основные события дипломатической истории последних шести недель. Что касается протокола венского совещания, то читатели этой газеты уже будут знакомы с его содержанием, когда прочитают эти строки. Что может быть нелепее, чем содержащееся в нем утверждение, будто «заверения, в разное время сделанные русским императором, исключают всякую мысль о том, что августейший повелитель питает какие-либо намерения нарушить целостность Оттоманской империи».

Что может быть зловреднее, чем содержащееся в этом протоколе заявление об уместности для Турции согласиться на заключение трехмесячного перемирия. Два дня спустя после того, как весть о позорной синопской бойне достигла Константинополя, 5 декабря, Решид-паша обратился с письмом к лорду Стратфорду де Редклиффу и к генералу Бараге д’Илье, в котором сообщал известия из Синопа и просил, чтобы флоты вошли в Черное море. 12 декабря, через неделю после того, как Решид-паша послал свою ноту, он получил от двух послов весьма равнодушный ответ, в котором его ставили в известность, что «появление союзной эскадры имело только «политическое значение» и, следовательно, не имело никакого военного значения, и что это была только «моральная поддержка» и, следовательно, отнюдь не военная поддержка».

Таким образом Порту заставили принять врученную ей 15 декабря совместную ноту четырех держав. Эта нота не только не предусматривает какой-либо компенсации Порте за тот ущерб, который она понесла в результате пиратских актов самодержца; она не только настаивает на возобновлении всех старых договоров, – Кайнарджийского, Адрианопольского, Ункяр-Искелесийского и других, договоров, которые в течение полутора столетий служили России арсеналом, откуда она черпала оружие для обмана, вмешательства, продвижения вперед и поглощения; эта нота разрешает царю осуществлять над Турцией протекторат в религиозных вопросах и диктат в вопросах гражданского управления, поскольку в ней говорится, что всем державам

«Высокая Порта должна сообщить содержание фирманов, касающихся религиозных привилегий, октроированных ею всем турецким подданным не-мусульманам, сопроводив это соответствующими заверениями в адрес каждой из держав», и что Порта должна заявить о своей твердой решимости более деятельно развивать свою административную систему и проводить внутренние реформы.

Хотя, согласно букве этих новых предложений, пять европейских держав получают право на совместный протекторат над христианскими подданными Турции, в действительности же такое право дается только России. Сущность соглашения заключается в том, что Франция и Австрия, как страны с римско-католической религией, должны осуществлять в Турции протекторат над римско-католическим населением, Англия и Пруссия, как страны протестантские, должны взять под свой. протекторат протестантов – подданных султана, а Россия должна осуществлять протекторат над теми, кто исповедует православие. Но поскольку численность католиков не достигает 800000 человек, а протестантов – 200000 человек, тогда как численность исповедующих православную религию достигает почти 10000000, то ясно, что царь фактически получит право протектората над христианскими подданными в Турции. Эти предложения четырех держав были приняты Портой только 19 декабря, когда в министерство вошли Риза-паша и Халиль-паша, обеспечив таким образом успех «мирной», или «русской», партии.

21 декабря, когда стало известно, что совет министров известил четырех послов о принятии предложений, которые были ими выдвинуты, софта (студенты) собрались для того, чтобы представить петицию с протестом против решения, принятого правительством, и только арест зачинщиков помешал возникновению волнений. Так велико было раздражение, охватившее Константинополь, что султан Абдул-Меджид на следующий день не осмелился ни пройти в Диван, ни проследовать, как обычно, под гром пушек и крики «ура» экипажа иностранных военных кораблей в мечеть Топханэ, а Решид-паша, в поисках убежища, бежал из своего собственного дворца в Стамбуле во дворец, смежный с резиденцией султана. На следующий день общественное мнение было несколько успокоено прокламацией султана, которая гласила, что военные действия не будут прекращены.