Россия и Запад на качелях истории. От Павла I до Александра II

Контроль над солдатами Муравьев-Апостол утерял, а потому неудивительно, что при первом же столкновении с правительственными войсками мятежники бежали. Особое изумление у победителей вызвали собранные на поле боя ружья, находившиеся в столь дурном состоянии, что не могли стрелять. Архивы сохранили и просто анекдотичные случаи, их можно объяснить только беспробудным пьянством. Один из свидетелей утверждает: «Два [карабина] были заряжены очень странным образом: один был заряжен наоборот – пулей внизу, а порохом сверху, а другой вместо заряда имел кусок сальной свечки».

Революционная деятельность самого Муравьева-Апостола закончилась классически для русской истории. Повторив судьбу вольных казачьих атаманов Пугачева и Разина, подполковник был сдан властям своими же солдатами.

Военный следователь граф Георгий Ностиц докладывал в Петербург:

Раненный в голову картечью, Сергей Муравьев схватил было брошенное знамя, но, заметив приближение к себе гусарского унтер-офицера, бросился к своей лошади, которую держал под уздцы пехотинец. Последний, вонзив штык в брюхо лошади, проговорил: «Вы нам наварили каши, кушайте с нами».

Украинская «каша», хотя и была заварена Муравьевым-Апостолом строго по испанскому рецепту, не удалась. Подвели ингредиенты.

Первая кровь

Цареубийства в русской истории случались не раз, достаточно вспомнить судьбу Петра III или Павла I. Любопытно, однако, что и в том, и в другом случае тема цареубийства заговорщиками скорее подразумевалась, чем всерьез заранее обсуждалась. Цареубийство являлось не итогом хладнокровно спланированной операции, а результатом вспыхнувших в ходе самого переворота страстей. Петр III был убит в пьяной стычке с охранявшими свергнутого монарха офицерами. Павел то ли погиб от удара табакеркой в висок, то ли был задушен шарфом, то ли его просто затоптали не очень трезвые заговорщики.

Вопрос о злополучной табакерке убийцами Павла заранее, естественно, не дискутировался и на голосование не выносился. Они лишь знали, отправляясь на дело, что для них самих и для нового государя гораздо надежнее, если свергнутый монарх будет лежать в могиле.

Вся предыдущая русская история подарила потомкам лишь одну, но емкую фразу, касающуюся целесообразности устранения монарха. Один из убийц Павла I идею сформулировал предельно ясно: «Не разбив яиц, яичницы не сделаешь». Но и эти исторические слова, если верить мемуарам, были произнесены не накануне событий, а чуть ли не в спальне императора, то есть за несколько мгновений до убийства, чтобы подбодрить оробевших сообщников.

До декабристов никто всерьез тему целесообразности и моральности (аморальности) цареубийства в России не обсуждал. Сторонники жестких мер среди декабристов, оправдывая свою позицию, ссылались не на русский опыт, а на итальянский и испанский примеры.

Итальянский король, получив от революционеров разрешение выехать за границу, чтобы урегулировать отношения с австрийцами, тут же изменил данному слову и поддержал иностранную интервенцию.

Фердинанд VII при первой же возможности предал руководителя испанской революции Риего, хотя тот спас его от смерти в июне 1823 года. Как говорил декабрист Завалишин, «испанцы сделали глупо, что, понадеявшись на слова, выпустили из рук короля».

Все это подталкивало к вполне определенным и радикальным выводам. Более того, значительная часть руководителей заговора высказывалась не только в пользу устранения монарха, но и за уничтожение всей «царствующей фамилии».

Справедливо возмущаясь решением большевиков расстрелять Николая II вместе с женой и детьми, не стоит, однако, забывать, что задолго до них декабристы вынашивали абсолютно те же самые планы. Даже лидер «северян» поэт Рылеев, несравнимо более умеренный в своих взглядах, чем Пестель, говорил: «Я должен сознаться, что… мне самому приходило на ум, что для прочного введения нового порядка вещей необходимо истребление всей царствующей фамилии».

Намерениям мятежников лишить жизни государя комиссия в ходе следствия, естественно, отводила едва ли не главное место. Было доказано, например, что вопрос о цареубийстве неоднократно обсуждался во время того или иного военного смотра. Правда, ни один из этих замыслов так и не был до конца и в деталях разработан. И, видимо, не случайно. Читая материалы следствия, легко заметить, что тема цареубийства являлась для многих заговорщиков чем-то вроде пропасти, по краю которой даже приятно прогуляться, демонстрируя товарищам свою отчаянную решительность и смелость, но в которую – в отличие от будущих русских революционеров – на самом деле никто из них, кажется, не смог бы шагнуть. На эту мысль наводят многие показания.