Россия и Запад. От Рюрика до Екатерины II

Софью под именем Сусанны постригли в монахини, а режим ее содержания ужесточили. В монахини царь постриг и другую свою сестру, Марфу, за то, что именно она стала посредницей в сношениях Софьи со стрельцами. В те же дни, решив, видимо, «всё уладить разом», Петр постриг в монахини и свою жену Евдокию Лопухину. Наследника, малолетнего царевича Алексея, перевезли к тетке, царевне Наталье Алексеевне. Избавляясь от нелюбимой жены, Петр, кажется, мало задумывался о том, как это воспримет сын. А зря.

Расправа Петра со стрельцами была жестокой не только по нынешним, но и по тогдашним, далеко не гуманным, меркам. Трупы повешенных и обезглавленных по приказу царя не убирали в течение пяти месяцев. Петр хотел, чтобы урок заучили твердо.

Добрый по природе как человек, замечали многие историки, Петр был груб как царь, не привыкший уважать личность ни в себе, ни в других. Староверов, например, реформатор заставлял ходить в нелепой шутовской одежде, а их жен носить специальный головной убор с рогами.

Рассказы о насильственном бритье бород и переодевании русских людей в иностранный костюм – а все это началось сразу же после возвращения Петра из-за границы – изобилуют сценами поистине безобразными, унижающими человеческое достоинство. Это происходило даже тогда, когда что-то делалось царем не всерьез, а вроде бы в шутку. В феврале 1699 года на пиру у Лефорта, куда прибыли наиболее знатные из русских придворных, Петр сам ходил среди гостей с ножницами, выстригая куски волос из бород и кромсая их одежду. Обрезая длинные и широкие рукава русских кафтанов, действительно мало приспособленных для труда, царь весело приговаривал: «Это помеха, везде надо ждать какого-нибудь приключения – то разобьешь стекло, то попадешь в похлебку». Это, пожалуй, самая невинная забава тех времен.

Еще менее украшают Петра его безвкусные и злые подшучивания над церковью. Причем если в остальных его поступках, даже порой жестоких, можно отыскать если не оправдание, то хотя бы логику, здесь ее искать, кажется, бессмысленно.

Еще в юности начатая им игра в «сумасброднейший, всешутейший и всепьянейший собор», который долго возглавлял его первый учитель Никита Зотов, носивший звание князя-папы, продолжалась и в зрелые годы. Князь-папа предводительствовал конклавом из двенадцати кардиналов – самых отъявленных пьяниц и обжор, с огромным штатом таких же епископов, архимандритов и других духовных чинов. Сам Петр носил в этом соборе сан протодьякона и лично сочинил для собора устав и регламент, продуманный до мельчайших деталей.

Слово «папа», взятое из арсенала католической церкви, вовсе не означало, что Петр решил поиздеваться над католиками: это было издевательством над церковью вообще, в том числе и над родной, православной. Нередко случалось, что вся эта пьяная шутовская толпа человек в двести с Петром во главе всю ночь громко гуляла по Москве, а позже в Петербурге, врывалась в чужие дома во время священного для православных Великого поста с требованием кормить и поить незваную хулиганскую ватагу.

Никто из историков даже не пытается найти какое-либо удовлетворительное объяснение этому странному поведению Петра. Ясно, что церковь не одобряла многое из того, что делал Петр, но по-настоящему никогда не вступала с ним в борьбу. Современники чаще упрекали официальную церковь как раз за малодушие, а не за сопротивление реформам, утверждали, что патриарх «живет из куска, спать бы ему да есть».

Трудно объяснить поведение Петра и недостатками воспитания. Если и было у него какое-то упорядоченное воспитание, то именно церковное, он и в зрелом возрасте помнил наизусть Евангелие. Петр не был атеистом, периодически молился в храме и стоял службу, искренне сожалел о безграмотности русского духовенства, считал, что здесь многое нужно сделать. Таким образом, если он и мог испытывать какое-то негативное отношение к религиозным воззрениям, то разве что к староверам, популярным в стрелецкой среде, но никак не к официальной русской церкви.

Не было это и обычным балагурством, свойственным иногда даже глубоко верующим русским. Иностранцы, например, не раз отмечали и тогда, и много времени спустя, что русские в целом богобоязненны, но любят подшутить над своими попами, их страстью к вину и обжорству. Можно было бы все петровские выходки списать на это, но вот беда – злая шутка затянулась на десятилетия.

Не очень убедительной выглядит и гипотеза некоторых иностранных наблюдателей, предполагавших в карикатуре на церковь некую нравственную борьбу с отжившими свой век суевериями. Странный способ борьбы с суевериями, когда веселая компания заказывает себе бутыль под водку в форме Евангелия. Не говоря уже о том, что Петр как государь отдавал себе отчет в силе религиозных воззрений, раз вел серьезные дискуссии по поводу взаимоотношений светской и церковной власти в Англии с епископом Бёрнетом.