Россия: критика исторического опыта. Том1

Внедрение более передовых форм ремесленного труда не сопровождалось прогрессом системы управления, законодательной деятельности. Реформы не стимулировали людей к поискам более совершенного уклада жизни, а методы насилия лишь возводили бесправие в правило, рвали нити, связывающие народ с властью. Правящая элита не была ориентирована на социальные улучшения и, в сущности, вряд ли подозревала, что к этому нужно стремиться. Ничего не было сделано для выработки культурных мутаций, открывающих возможности новых путей развития самосознания людей. Напротив, медиатор закреплял прежде всего своими средствами низкий уровень самосознания и тем самым отрезал пути выхода из создавшегося положения. Печальные обстоятельства русской истории и, прежде всего, сложность задач, подлежащих разрешению в условиях господства синкретической культуры, создали слабую государственность, получающую из почвы недостаточное по сравнению со сложностью проблем количество творческой энергии.

Несмотря на рост задач государства, численность чиновников в государственном аппарате нельзя считать чрезмерной. Отсутствие средств не позволило содержать даже существующий аппарат. Государство затрачивало на управление такую же сумму, как маленькая Ливония. В 1714 и 1715 годах были сделаны попытки повсеместно ввести денежное жалование чиновникам вместо раздачи поместных окладов и выдачи хлеба. Однако на это не хватало денег. В 1727 году выплата денежного жалования канцелярским служащим была отменена. Вернулись к порядкам XVII века, когда чиновники «кормились от дел», т. е. фактически пробавлялись взятками. Узаконенное взяточничество усиливало в глазах народа представления о чиновнике (т. е., в конечном итоге, о государстве) как о враждебной силе. Эти настроения стимулировались воровством чиновников, в том числе самых высокопоставленных. Оно достигало фантастических размеров. Симптомы бессилия, дезорганизации власти были налицо еще при Петре. К концу жизни он издал ряд указов, где жалуется на общую служебную распущенность, на пренебрежение правительственными указами, что было, по словам В. Ключевского, «настоящей язвой управления».

Таким образом, выход за рамки тотемизма, переход к самокритике охватил лишь крайне ограниченную часть общества, не проникая в его толщу, где продолжали преобладать архаичные представления о существовании внешней силы как фактора, порождающего дискомфортное состояние, о борьбе с ней как средстве восстановления комфортного состояния. Все это дает основание для заключения, что петровское царствование еще более углубило раскол в обществе.

«Жидовин из рода Данова»

Атмосфера петровских реформ была разрушительна для повседневной жизни рядового человека. В их основе лежало стремление рассматривать людей и общество как некий механизм, который может управляться мастеровым. В концепции Петра проступали черты общества-машины, где человек представал объектом манипулирования, деталью механического целого. Если обычное синкретическое государство оставляло нетронутым уклад жизни населения, общину, семью, то теперь авторитарное государство, получив мандат на управление, пыталось поставить все с ног на голову, вторгалось и в повседневную жизнь, быт, навязывая ценности, до того чуждые русскому сознанию.

Тем самым крайний авторитаризм приобрел черты тоталитаризма, стремящегося превратить первое лицо в единственного реального субъекта жизни людей на всех уровнях, вплоть до повседневности. Как говорили некоторые иностранные путешественники, указы Петра написаны кнутом. Петр полагал, что ему удалось создать новую породу людей. Сам он любил принуждать к противоестественным и мучительным действиям. Это касалось и ближайшего окружения, и всей страны. «Сейчас мы с ужасом отвращения думаем о том сплошном кощунстве и надругательстве, каким преломилась в жизни Петровская реформа» [17]. Но с особенной силой дезорганизация проявилась после смерти Петра I, когда стало очевидным, что правящая элита не способна ни продолжать дело реформ, ни просто обеспечить удовлетворительное функционирование медиатора. Причина была в том, что стремление ввести новую конструктивную напряженность, ориентированную на развитие, вступило в конфликт с обществом и не смогло воодушевить необходимый минимум сторонников, активно поддерживающих реформы.