Россия: критика исторического опыта. Том1

Опыт общества в условиях господства позднего идеала всеобщего согласия показал, что смыкание духовной и правящей элит происходило на основе обоюдного стремления к либерализму. Расхождение же между ними, конфликт, доходящий до вооруженного столкновения, возникает в результате краха либеральной политики власти. Правящая элита, нацеленная на повседневное решение медиационной задачи, в результате кризиса своей политики может быстро изменить курс, тогда как духовная элита, склонная заглядывать далеко вперед, сделать это не может. Однако проблема заключается в том, что в условиях преобладания в обществе тех или иных вариантов вечевого нравственного идеала либеральный идеал, во всяком случае в сложившихся в то время формах, не открывал путь решения медиационной задачи. Инверсионная волна оставалась в рамках древнего вечевого идеала и могла лишь перемещать фокус между двумя крайними полюсами оппозиции «авторитаризм — соборность». Следовательно, во всех случаях господствующий идеал оставался в рамках общества, тяготеющего к синкретизму. Господство разных форм вечевого идеала не выходило за рамки доминирования партиципации, стремления слиться с тотемом — монополистом на Правду, на власть. Это означало, что медиационная задача во всех случаях могла решаться лишь на основе социальных отношений, сохраняющих статичный образ тотема, который выступал одновременно и как некоторое сообщество, и как отец–вождь–царь. Либеральный идеал, однако, означал отказ от партиципации и, следовательно, требовал решения медиационной задачи на противоположном принципе личной ответственности за общество, требовал динамичности целей и ценностей. Эта раздвоенность не могла не усиливать социокультурное противоречие, дискомфортное состояние: негативное впечатление об общем нарастании хаоса в обществе усиливало противоречие между культурой и социальными отношениями, между субкультурами государственности и локальных миров, между разными типами социальных отношений. В основе этого лежало мощное и изменяющее свою направленность развитие массового сознания, которое оставалось во власти догосударственных идеалов и двойственного отношения народа к власти.

«Желаем остаться казенными»

Власть постоянно сталкивалась с манихейской враждебностью народа к правящему слою и одновременно с его стремлением слиться с царем. В одном из подложных указов Екатерины II, распространявшихся среди крестьян, дворяне обвинялись в том, что по их вине изринута из России Правда. К екатерининской эпохе относится литературный памятник «Плач холопа», автором которого, видимо, был крепостной человек. В нем сказано, что только воля выведет всякую неправду, что тогда переведутся злые господа. В «Плаче» видна и враждебность к иностранцам. Но сама царская власть в нем трактуется как высшее благо. Некий И. Батурин, подкараулив однажды цесаревича Петра, предложил «взбунтовать народ в его пользу» [8]. Башкиры об императрице говорили: «Она правосудна, но правосудие от нее не отошло и к нам не пришло». Взбунтовавшиеся крестьяне Полоцкой губернии заявили: «Ничего нам не будет, ибо государь позволил просить на отягчающих помещиков, да от нас уже и посланы с прошением к царю». Своей высшей точки возмущение достигло в восстании Е. Пугачева (1773–1776), охватившем чуть ли не половину страны. Восставшие грабили усадьбы помещиков, истребляли представителей правящего слоя, разрушали города, сжигали металлургические заводы на Урале. Интересно, что изучение A. Пушкиным истории пугачевщины послужило его освобождению от преклонения перед народом.

Пугачев был по крайней мере седьмым по счету самозванцем, выдававшим себя за Петра III. В восстании было велико влияние староверия, некоторое время на знаменах восставших был староверческий крест. При всем разнообразии этнического и религиозного состава восставших их объединяло стремление к старой вере; для народов Поволжья это был возврат к своим старым дохристианским верованиям. Их общность с русскими староверами состояла в ориентации на древние формы жизни, в неотступном желании обрести на престоле природного царя. B. Короленко говорил о значении образа Петра III — Пугачева: «Найден царь, настоящий, общий, способный всех примирить, установить гармонию интересов. Великая народная мечта, великий и трагический обман!..» [9].