Россия, лихие годы: рейдерский захват

– Парень? Нас не было весь июль, а в июне ее привез с выпускного бала такой… постарше нее, черненький.

– Родители? Должны бы знать парня.

– Ничего они не знают, давно все развелись и разъехались, – он устало потер ладонью глаза. – Она живет со мной, очень давно.

– Бабушка должна знать.

– Ее бабушка умерла три года назад.

Подошла официантка, он заказал себе пиво.

– Вспомните что-нибудь необычное за последние недели. Новые знакомые, звонки, угрозы, ссоры

– Вы думаете, она с нами делится? Взрослая девица.

– Она делиться с подругами. У девушки должна быть лучшая подруга.

– Да, Галочка, она живет в соседнем коттедже. Говорили мы с ней, никакого толку.

– О парне спрашивали?

– Знает одного, – из клуба, местная молодежь там тусуется. Позвонили – не видал он ее давно. Парень это или не парень… черт их разберет.

Он жадно пил пиво, и я разглядывал его. Редкие волосы, мясистый нос с мелкими красными сосудами, обвисшая кожа на шее. Светлый летний костюм скрадывал выпирающий шар живота.

– Большие деньги часто создают проблемы. Угрозы, вымогательство и прочее. Похоже? – осторожно спросил я.

Вместо ответа он поднял к лицу ладонь и стал массировать глаза. Потом посмотрел на часы.

– У меня через полчаса совещание на заводе, надо ехать. А угрожают мне уже полгода, я к этому привык.

– С этого надо было начинать.

– Пишут, пугают и грозят смертью, – обычный букет.

– Письма, или что там, – у вас?

– Есть копии, на заводе.

– Я должен их видеть.

– Через час. После совещания. Хотите – поедем вместе.

– Я на мотоцикле.

Он назвал адрес завода, и я вспомнил. Это было недалеко, на юге Москвы – пыльный громыхающий завод бетонных и керамических изделий за длинным и унылым забором вдоль новых кварталов.

2. Завод

Проходная завода живо напомнила мне советские времена. Старые обтертые турникеты, скучающая вахтерша за стеклом, – отбирает утром пропуска и, как коршун, следит, чтобы никто не ушел раньше положенного. Здесь же бюро пропусков с внутренним телефоном, надтреснутым и засаленным. Окошко закрыто, но с запиской, по-современному: "Технический перерыв". Современным штрихом были охранники за турникетами – крепкие ребята в молодцеватой форме.

Ощущалась какая-то напряженность. Перед турникетами толкались мужчина и две женщины, которых не пускали, тона были повышены, резко звучали склочные нотки. Я постучал по фанере закрытого окошка бюро пропусков, нетерпеливо и громко. Ничто так не выводит меня из равновесия, как чужой скандал.

– Дай пройти! Я тридцать лет тут работал!

– Куда лезешь! Выпил мало?

– Не имеешь право… Убери руки, падаль! Мы акционеры!

– Слушай, ты меня достал уже! Я тебя сейчас…

В тоске я отвернулся к заколотой сплошь бумагами доске объявлений. Требования санчасти по медосмотру и об одежде для детей в летнем лагере, призывы соблюдать технику безопасности, листовка пожарных… Но самое интересное оказалось не на доске, а рядом на стене, и самое крупное по формату. Это было объявление дирекции о созыве внеочередного собрания акционеров завода. Повестка дня: о продаже контрольного пакета акций предприятия. Крики вокруг турникета сразу обрели для меня некоторый смысл.

– Почему не отвечают на наше заявление! Предъявите нам протокол! – визгливо кричала худая женщина испитого вида. Мужчина тоже был явно не трезв.

– Ворье! Захапали наше!

– Лично пусть тогда нам ответят, и протокол предъявят майский.

– Отойди по-хорошему, последний раз предупреждаю. – Дюжий охранник уже с трудом сдерживался, дубинка так и играла у него в руке. – Акционеры нашлись! Партнеры, вонючие. Халявщики вы, а не партнеры. Вот уж точно! Отвали отсюда, пока цел, – ей-ей, в последний раз…

– Акционеры, имеем право!

– В субботу собрание, – видал плакат? Тогда и приходи права качать, если тебя и оттуда не выкинут, пьянь.

– Ишь, в субботу! Ты нам до субботы протокол майский покажи! А ну, пусти!

Мужчина начал исступленно, с клацаньем трясти старый скрипучий турникет, и тогда охранник не выдержал, рванул навстречу, замахиваясь дубинкой. Он саданул тому дубинкой по плечу, второй раз по голове, – мужчина отпрянул назад, закрываясь руками. Но охранника было уже не остановить, его понесло: он перемахнул через турникет, и проходную пронзил визг обеих женщин. Мужчина, спасаясь, побежал назад, но охранник молотил его дубинкой сзади – по спине, плечам, голове. Наконец, пьяненький мужичек повалился на пол, под окошко бюро пропусков, но охранник и тут нанес ему, уже лежачему, удар, задев локтем, – и очень чувствительно, – даже меня.

– Стой, ты что творишь! – не выдержал я. – Прекрати!

Но тот, будто не слышал, находясь в исступлении, и с искаженным лицом замахивался снова.