Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4

На Руси к середине XVI в. накопился целый ворох нерешенных задач, тянувшихся с прежних времен — киевских и удельно-ордынских, т. е. системные условия, предпосылки были налицо. Не было субъектного условия, т. е. субъекта, способного реализовать системную логику, необходимость, решить назревшие задачи. Институциональных средств решения этих задач не было; напротив, наличные институты работали на консервацию этих проблем, на сохранение сформировавшегося в ордынскую эпоху «княже-боярского комбайна», т. е. на боярско-олигархический вариант. Еще более осложняло ситуацию если не полное отсутствие, то несформированность общественных групп, способных активно поддержать установление антиолигархического единодержавия, воплощающего общенациональные интересы, целостные и долгосрочные тенденции развития Большой системы «Россия». Но и кланово организованная боярская верхушка — десятки и десятки кланов, с которой из-за недоформированности социальной структуры царь оставался один на один, — не выступала как единое целое, а потому ее можно было уравновесить некой оргструктурой социально-новаторского типа, объективно выступающего в качестве оргоружия, эдакого властного гиперболоида. Такой гиперболоид и был создан; автор — инженер Грозный; конкретная форма — опричнина.

Опричнина была чрезвычайной комиссией, призванной преодолеть сформировавшийся в ордынское время и во многом ставший залогом тогдашних успехов Москвы олигархический (княже-боярский) принцип, подавить его, снять в себе — результатом этого снятия и стало самодержавие. Опричнина (в разное время от 3 тыс. до 5 тыс. человек) была квазиорденской организацией, в которой служили представители различных групп и рангов господствующего слоя и которая, надстраиваясь над «остальной» Русью, почти обнуляла ее органы власти — институциональные (прежде всего Боярскую думу).

Опричнина стала не только триумфом чрезвычайки над институтами, не только новым уделом-ордой над ними, не только эмбрионом самодержавия, но и важнейшим принципом власти в России, «заточенным» на преодоление-подавление олигархического принципа и порождающим этим актом преодоления самодержавие как принцип (форму в платоновском смысле) и реальность, как «волю и представление».

Со времен грозного царя опричный принцип постоянно присутствует в русской истории, встроен в нее, как и его антипод — олигархический принцип. Их материализации чередуются: опричный принцип подавляет олигархический, порождая самодержавие, последнее со временем расслабляется-олигархизируется, в результате возникает спрос на новую опричнину или, как минимум, на возрождение опричного принципа с малой или неявной его материализацией. Всякий раз, когда Россия сталкивалась с острой проблемой стратегического рывка в будущее, этот рывок осуществлялся на основе опричного принципа — осуществлялся в той или иной форме чрезвычайки. Даже отмена крепостного состояния готовилась чрезвычайкой — Редакционными комиссиями, поскольку существовавшие институты работали против затеи Александра II и его квазилиберального окружения.

2

Широкомасштабно опричнина и опричный принцип являлись в русской истории трижды: во времена Ивана IV, Петра I и Иосифа Сталина. Чрезвычайки эти были разными. Во-первых, если опричнина XVI в. была полной материализацией опричного принципа, то при Петре I его торжество над институциональным принципом не было полным, а что касается Сталина, то он в значительно большей степени использовал опричнину как принцип, чем как организацию, заставляя работать на опричный манер, в чрезвычайном режиме иные формы. Во-вторых, каждая новая опричнина была более жестокой, чем предыдущая, в ней был больший процент тех, кого И. Солоневич называл «биологическими подонками человечества». И это естественно: чем менее здоровым является общество, чем более оно больно и порочно, тем более жестокие силы оно порождает для самоизлечения, для коррекции исторического курса, тем более жестокие методы использует, тем более мерзкий человеческий материал попадает в опричнину.

Если Иван IV имел дело с не очень больным обществом, то Петр I оказался в менее благоприятной ситуации, ну а Сталин так просто имел перед собой больное, гнилое, разодранное поздним самодержавием, мировой войной, революцией, гражданской войной и НЭПом, малоспособное к развитию общество. Если же говорить о внешнем, геополитическом аспекте, то каждая последующая опричнина возникала и как реакция на значительно более острую, сложную и тяжелую для страны ситуацию. Опричнина Грозного развивалась в контексте Ливонской войны и набегов крымчаков; Петр I столкнулся со значительно более серьезной угрозой, ну а сталинский СССР в конце 1920–1930-х годов оказался почти в катастрофической ситуации тотального вражеского окружения.