Россия молодая (Книга 1)

- А вдруг да скоро спросят? Тогда что станешь делать?

- Не всем же навигаторами быть, - в растяжечку молвил Спафариев. Надо в государстве и порядочных шаматонов галантных, сиречь любезников, иметь. Мало ли как случится: прием какой во царевом дворце, ассамблея, иноземная принцесса прибыла, к ей кого в куртизаны для препровождения времени в амурах определить требуется...

- Вона ты куда метишь?

- А для чего, сударь, не метить? Какая ни есть метресса, все же с ей забавнее, нежели над пучиной морской в корабле качаться и, не дай бог, еще из пушек палить...

- Есть ли только должность такая - куртизан при дворе? - с лукавством в голосе спросил Иевлев.

- Должности нет, да дело есть куртизанское, - молвил недоросль, - то мне точно ведомо. А к сему делу я надлежаще выучен. Сам посуди: политес дворцовый мне не в новинку, во всякую минуту могу пахучими духами надушиться, для чего их всегда при себе в склянке ношу, собою я опрятен, лицо имею чистое, тело белое, не кривобок, не горбат, в беседе говорлив и забавен, росту изрядного, да ты сам, сударь, взгляни...

Он приподнялся с лавки и встал перед Иевлевым в позу вроде тех, в которых находились статуи, виденные Сильвестром Петровичем в заморских парках: одну руку с отставленным мизинцем недоросль держал возле груди, другую пониже.

- Что же сие за позитура? - спросил капитан-командор.

- Сия позитура уподобляет кавалера Аполлону, али еще какой нимфе летящей...

- Ишь ты! - покачал головою Иевлев.

- Истинный кавалер завсегда, сударь, думать должен об своем виде и являть собою пример живости, легкости и субтильности...

- Эк хватил! Да разве ты субтилен?

- Я-то не субтилен, но замечено мною, сударь, что некоторые тамошние метрессы - виконтессы и маркизы немалую склонность имеют к таким куртизанам, кои подобны мне и румянцем, и доблестью, и добрым своим здоровьем. Плезир, сиречь удовольствие...

- Плезир плезиром, - перебил Иевлев, - ну, а как спросит с тебя государь навигаторство, - тогда что станешь делать?

Спафариев сел на лавку, вздохнул, пошевелил бровками, ответил погодя:

- Тогда я паду в ноги, откроюсь, сколь нелюбезно мне море, сколь не рожден я для сей многотрудной жизни. Простит...

- Ой ли?

Недоросль задумался.

Сильвестр Петрович набил трубочку, поискал трут с огнивом, не нашел. Недоросль его и злил и забавлял. "Чего только не навидаешься за жизнь-то! раздумывал он, с усмешкою вглядываясь в Спафариева. - Чего не встретишь на пути на своем. Темны дела твои, господи!"

- Простит! - уверенно молвил дворянин. - Ну, поколотит, не без того. А со временем и простит. Лучше единый раз крепко битым быть, нежели состариться, галанта не увидев. Да ты, сударь, сам посуди - навигаторов у него, у государя, все более и более числом деется, а истинных шаматонов ни души. Я един и буду. Не токмо не осердится, увидев мое к себе рвение, но всяко отблагодарит. Не может такого потентата быть, чтобы без кавалеров-шаматонов-галантов при своем дворе обходился. Вот Париж город? Сколь в нем достославных шевальеров ничего более не делают, как только различные увражи, веселости и штукарства, к украшению быстротекущих лет жизни служащие. И при дворе с благосклонностью принимаемы сии кавалеры, и в любой дом вхожи, и все их чтят за острословие ихнее, за веселость и куртизанство амурное...

"Кто только на свете не живет!" - опять подумал Сильвестр Петрович и сказал:

- Одначе больно мы с тобой разговорились, а мне недосуг. Так вот морем отселева вояж тебе не совершить. Ступай в свой Париж иным путем. Здесь не нынче, так завтра быть баталии, и ни единого корабля мы не выпускаем...

- Быть баталии?

- Быть.

- Здесь, в Архангельске?

- Здесь.

Недоросль опять сложил губы сердечком.

- Со шведами, сударь?

- Однако догадался все же... С ними.

- Так я, пожалуй, переночую и назад подамся...

- А ежели нынче ночью швед нагрянет? - жестко спросил Иевлев.

- Нынче?

- Нынче. Нагрянет - и попадешься ты ему. Он разбирать не станет, кто ты - шаматон али навигатор. Он живо на виселицу тебя вздернет...

- Тогда я, сударь, истинно нынче же назад и отправлюсь. А переночую уж на постоялом дворе, где прошедшую ночь ночевал. Там-то потише будет.

Иевлев помолчал, потом, стараясь сдержаться, раздельно произнес:

- Пожалуй, не отпущу я тебя. Мне нынче каждый человек надобен. А ты парень в соку, дебелый, вот и шпага при тебе, и пистолет добрый...

Недоросль несколько приподнялся на лавке, тотчас же сел, заморгал, залопотал:

- Да что ты, господин капитан-командор, разве сие мыслимо? Мне царевым именем велено в город Париж...

- Да ведь что ж Париж? Коли тебя тут в доблестном бою убьют - какой спрос? С покойника Парижа не возьмешь. Другие туда отправятся на навигаторов учиться... Останешься здесь, а как баталия минует, ежели жив будешь, - в вояж и тронешься...

Но тотчас же Сильвестру Петровичу стало тошно, он встал и велел недорослю проваливать ко всем чертям. Спафариев поклонился, попятился, не веря своему счастью, еще поклонился. И тотчас же во дворе, по бревенчатому настилу, загрохотали кованые колеса дорожного возка.

Шаматон уехал.

Скрипнула дверь, вошел Егорша.