Россия молодая (Книга 1)

- Не больно-то надо! - молвил поручик. - Пойду в рыбаки. Возьмешь, Иван Савватеевич?

- Карбаса у нас нету... - ответил Рябов.

- Не больно-то надо! - повторил Крыков, никого не слушая.

Сидели в березнике до сумерек вдвоем - Рябов и поручик. Дождь мерно моросил над Мосеевым островом, над Двиной, над яхтой. На иноземных кораблях играла музыка, к острову одна за другой подходили лодьи, съезжались гости. Подплыл струг преосвященного Афанасия, Баженины пригнали карбас с Вавчуги, а Крыков и Рябов все разговаривали медленно: один скажет - помолчат, другой скажет - опять помолчат.

- На яхте-то боцман Роблес шхипером пойдет, - сказал Рябов. - Тот самый, что меня убивал...

- А ты?

- А я - матросом...

- Командой-то где разживутся?

- Наберут. Дело простое...

Помолчали.

Рябов покусал травинку, вздохнул:

- Митрия отцы монастырские споймали и засадили.

- Слышал.

- Как его оттудова достать?

- Думать надо.

- Сколько думаю - ничего не придумал. Не одного его заточили. Всех рыбарей обительских...

Замолчали надолго.

Кутаясь в плащ, пришел Сильвестр Петрович, принес под плащом хлеба, рыбину жареную, гуся.

- Чего будет? - опять спросил Крыков.

Иевлев ответил не сразу, было видно - нелегко отвечать.

- Забыли про меня? - спросил Афанасий Петрович.

- Нет, не забыли. Быть тебе, поручик, капралом!

Крыков вскочил, крикнул:

- Разжаловали? Им на радость - иноземцам-ворам?

- Ты - тише! - посоветовал Иевлев. - Смирись покудова. Там видно будет. Может, с прошествием времени и упросим... Нынче - без пользы просить, больно гневен. Афанасий владыко заступился - не помогло...

Крыков вновь сел, задумался. Иевлев утешал его, он будто и не слушал. Потом, не простившись, ушел.

- Афанасий Петрович! - крикнул ему вслед Рябов.

Но бывший поручик не ответил. Шел березником - наискось, дышал тяжело, все думал одну и ту же думу: "Как же оно так? За что? Как теперь быть?"

Рябов пошел за ним, еще окликнул, Крыков опять не ответил.

Дождик перестал, возле дворца пускали потешные огни, в сером небе шипели змеи, метались драконы; треща, фыркая и стреляя, крутились цветастые колеса. Шхипер Уркварт, веселый, лоснящийся, очень довольный одержанными за один день победами, с запальным факелом в руке стоял возле крыльца. Рябов долго, не мигая, смотрел на него, потом разыскал Иевлева и попросил:

- Сильвестр Петрович, помоги!

- В чем?

- Есть у меня мальчонка один, вроде как бы в товарищах. Калечка он, хромуша. Забрали его монаси проклятые, посадили в подвал на смертное сидение. С ним рыбаки монастырские, народишко смелый, умелые мореходы...

- Ну?

- Вызволи царевым именем. В море пойдем - вспомнишь. Рыбаки - лучше не надо, а на иноземцев не надейся. Боцман Роблес, коли буря ударит, всех нас потопит. Наше морюшко знать надобно...

- Ты что меня, кормщик, пужаешь? Я не пугливый, - улыбаясь в темноте, сказал Иевлев.

- Не пугаю - правду сказываю. Так думаю, что дело к падере идет...

- Откуда думаешь?

- По приметам, Сильвестр Петрович. На земле-то все мы молодцы, а вот как морюшко ударит, тогда и поглядим. Верно говорю...

Иевлев молчал. Опять в небо с шипением и воем понеслась хвостатая комета, завертелась там и разорвалась звездочками.

- Вызволи! - настойчиво попросил Рябов.

Иевлев думал, не отвечал.

- Не вызволишь - не пойду с вами в море! - тихо, но с угрозой в голосе сказал Рябов. - Пускай вам Роблес кормщит. Да и как обратно пойдете? До горла он с вами, а назад? Назад кто?

Он усмехнулся:

- Антипа Тимофеева возьмете? Хорош был кормщик, да пужлив нынче без меры...

- Ты с нами пойдешь! - властно сказал Иевлев.

- Неволею?

- А хоть бы и так.

- Не было так со мной и не будет, Сильвестр Петрович! - сказал Рябов спокойно и негромко. - Не таков я на свет уродился!

- Еще кормщика найдем! - ответил Иевлев. - Ты сам давеча сказывал, что много у вас мореходов не хуже тебя...

- А вдруг да хуже? - с усмешкой спросил Рябов. - А? Тогда как?

И засмеялся так душевно и весело, что у Иевлева потеплело на сердце.

- Ладно! - сказал он. - Утро вечера мудренее.

- А может, сейчас и нагрянем? Ночью - хорошо! Разом бы все дело и сделали...

Горячей ладонью он стиснул запястье Иевлева, потянул стольника к себе и быстро шепотом заговорил:

- Велено же тебе матросов набрать, а там такие мореходы, и-и-и!.. Ваше благородие, господин, чего откладывать? Лодья есть, солдат возьмешь человек с пяток, милое дело, а? Разлюбезное дело! Господин, да мы мигом там, ветерок свежий, под парусом! А народ какой, - такого народа не сыщешь, господин, с таким народом не токмо что в океан без компаса поплывешь, с таким народом и тонуть весело...

Он опять засмеялся своим добрым раскатистым смехом, опять дернул стольника за руку, добавил горячо:

- Из темницы-то людей ослобонить, какое дело разлюбезное! Двери-то железные перед ними раскрыть! А? Водочки им дать хлебнуть по глоточку, гусем закусить. Да ведь такие люди за тобой хоть в самый что ни на есть ад взойдут, не моргнувши, ей-ей, верно говорю...

Иевлев вырвал руку и быстро зашагал к дворцу, а Рябов побежал в березник, собрал завернутую там в рогожку еду и стал торопливо готовить лодью...