Россия молодая. Книга 2

Бабинька вынесла еды, завязала узелок получше, гребнем расчесала Ванятке кудри, еще подарила ему грош, – что ж мужику безденежно гулять!

– Покушаешь – квасу напьешься, – сказала бабинька, – у людей верно говорят: сытая курица и волка залягает. Иди с богом, да не балуйся с иными парнями, в воду еще ненароком канешь.

Ванятка, открывая калитку, ответил, как взрослый:

– Кану – вынусь! Не топор, не утону.

Старушка качала головой, дивилась: еще давеча дитяткой был, а нынче мужик. Летит, летит время...

А Ванятка меж тем подходил к усадьбе воеводы и отворачивался, чтобы иевлевские девы – Верунька и Иринка – не могли подумать, будто они ему уж так больно нужны. Ему часто приходилось нынче ходить этим путем, и он всегда отворачивался и не глядел на высокий тын, из-за которого слышались зычные голоса офицеров, князей и иных свитских, – пусть себе девы про него и не вспоминают, по прошествии времени такое услышат, что ахнут, да только поздно будет, он все едино к ним не пойдет, не таков он уродился, чтобы за здорово живешь обиды прощать. Не зовут в свои хоромы – и не надобно. Нам и на Мхах не дождит, мы и сами пироги кушаем!

Немного пообижавшись, покуда путь шел возле дома воеводы, Ванятка, выйдя на Двину, сразу воспрянул духом: корабельный флот, вытянувшись большою дугою, стоял на якорях неподалеку от берега. Карбасы, лодьи, струги, речные насады – со всех бортов облепили суда; матросы с криками втаскивали на палубы кули, бочки, коробья, тянули на канатах малые и большие пушки, ядра в сетках, порох в деревянных сундуках. Маленькие посудинки с корабельными офицерами быстро сновали на веслах между судами; офицеры, в черных треуголках, в зеленых Преображенских кафтанах с отворотами, в белых перчатках, при шпагах, легко взбегали по трапам. На некоторых судах тянули, проверяя перед походом, снасти, на других легко постукивали деревянные молотки конопатчиков, на третьих капралы и боцманы делали с матросами учения. Двина кипела жизнью, и Ванятке было весело думать, что скоро он тоже будет на корабле и выполнит свое нерушимое решение.

К пристани то и дело подходили малые посудинки и шлюпки, но от «Святых Апостолов», как нарочно, долго никто не шел, и Ванятка стал было подумывать, не добраться ли до флагмана с другого судна, как вдруг о бревна причала стукнулся борт большой шлюпки, и рулевой, встав на банку, крикнул:

– Кому на «Апостолов»? Живо!

Ванятка подошел поближе, сказал:

– Мне на «Апостолов».

– А ты кто ж такой будешь? – спросил матрос, весело глядя на Ванятку и скаля белые зубы.

– Рябова, кормщика, сын буду.

– Ивана Савватеевича?

– Его.

– Вон ты кто таков!

– Да уж таков.

– А звать тебя как?

– Звать меня Иваном.

– Выходит, Иван Иванович?

Ванятка несколько смутился и промолчал.

– К батьке, что ли, надо? – опять спросил матрос.

– К нему!

– А он на «Апостолах» ли?

Другой матрос – загребной – сказал, откусывая от ржаного сухаря:

– Где ж ему быть, Ивану Савватеевичу? На эскадре. Садись, Иван Иванович, доставим.

Ванятка спустился в шлюпку, спросил:

– На лавку, что ли, садиться?

– Лавка, друг, в избе осталась, а у нас, по-флотскому, – банка! – наставительно сказал загребной, аппетитно пережевывая сухарь.

Ванятка слегка покраснел и, поглядывая на матроса с сухарем, уселся и развязал свой узелок. На него, по всем признакам, напал тот самый едун, о котором давеча говорила бабинька Евдоха.

– Ишь, каков наш Иван Иванович! – сказал совсем молодой матрос с курносым и веснушчатым лицом. – Запасливый дядечка. Чего-чего у него только нет!

– Тут на всю кумпанию станется закусить! – радушно предложил Ванятка. – Угощайтесь...

Но матросы не стали угощаться Ваняткиными запасами, сказав, что им идет свой харч от казны и того казенного харча за глаза довольно.

Сверху, с пристани, знакомый голос окликнул:

– С «Апостолов», ребята?

И Сильвестр Петрович, уже без костыля, только с тростью, спрыгнул в шлюпку.

– Вот тут кто! – удивился он и, сев рядом с Ваняткой, взял его жесткими пальцами за подбородок с ямочкой. – Ну, здорово, крестник. Оботри-ка, брат, лик, весь в твороге...

Ванятка покорно утерся.

Шлюпка отвалила от Воскресенской пристани и ходко пошла к флагманскому кораблю эскадры, который стоял на двух якорях посередине сверкающей под солнечными лучами Двины.

– Что ж в гости не ходишь? – спросил Сильвестр Петрович.

– Не мы съехали! – ответил Ванятка. – Которые съехали – тем и почтить приходом-то, по обычаю.

– А ты откудова обычай знаешь?

– Бабинька сказывала...

– То-то, что сказывала. А ты – мужик. Тебе бы дев-от и почтить приходом первому.

Ванятка подумал, потом ответил негромко:

– Больно надо... Чай, не помрем...

– Тоже бабинька сказывала?

– Не. Тятя...

Он светло, своим особенным, Рябовским взглядом посмотрел в глаза Сильвестру Петровичу и произнес внятно:

– Мы и богови-то земно не кланяемся, нам шею гнуть ни перед кем не свычно...

– Тятя говорил?

– Не. Мамынька учила.

– С того и не ходишь?

– По обычаю! – твердо сказал Ванятка. – Которые съехали, тем и почтить...