Россия молодая. Книга вторая

Петр велел показать без промедления дипломы, полученные дворянином в Париже. Спафариев, опасаясь таски и выволочки, протянул бумаги из-за ящиков и кулей Меншикову. Тот подвинул царю шандал с оплывающими сальными свечами, Петр стал читать вслух о том, что сиятельный кавалер и господин Спафариев наделен от провидения выдающимися дарованиями и с божьей помощью усердно и успешно закончил курс наук по навигаторству, кораблестроению, артиллерии, фортификации, астрономии, математике и иным прочим художествам. Отменному кавалеру сему, говорилось в дипломе, вполне можно доверить командование как галерой, так и большим морским кораблем.

Дочитав, Петр спросил с кротостью в голосе:

— Сколько золотых штиверов заплатил ты, негодный, за сей о себе диплом?

Спафариев молчал, всхлипывая.

— Ты отвечай! — посоветовал Меншиков. — Правду отвечай, не то хуже будет…

Дворянин рухнул за ящиками на колени, взвыл оттуда, протягивая к царю толстые руки в перстнях:

— Пощади, государь. Правду говорю, как на духу. Я ничему не учен, за меня денщик мой по моему приказу изучал. Сей диплом не мне дан, но смерду моему Лукашке. Оный денщик, отменных способностей быв, за меня все делал и именем моим прозывался в коллегиуме, а также на верфи, где корабли строятся. Он, государь, в море плавание имел, а я, воды убоявшись, в Парыже танцам и иным галантностям…

— Опять, поди, брешешь? — перебил Петр.

Дворянин, стоя на коленях, перекрестился.

— Зови денщика! — приказал Петр Меншикову.

Александр Данилович вышел. Неподалеку от шатра ругались солдаты, оскальзывались в грязи кони, волоча пушки, — к утру орудия должны были ударить по крепости с новой позиции. Петр вслушался в шум, прикинул, туда ли едут. Ехали куда надо — на мысок.

Когда Меншиков привел денщика, Петр внимательно в него вгляделся своими искристыми выпуклыми глазами, подозвал поближе, спросил отрывисто:

— Лукашка?

— Кличут Лукою, государь.

— Верно ли, что ты, холопь и крепостной дворянина Спафариева человек, за него надобный курс навигаторства и иных художеств изучил? Отвечай правду. Не бойся…

— Ты говори, Лукашка, — шмыгая разбитым носом, подтвердил дворянин. — Ты не бойся, твоей вины тут нету…

Денщик стоял перед царем в спокойной позе бывалого моряка — чуть прирасставив для устойчивости ноги, с руками в карманах короткого, крапивного цвета суконного кафтана. Было заметно, что он соображает, как себя вести, и приглядывается и к царю и к жалкому своему барину, но вместе с тем в Лукашке нельзя было заметить и тени искательности — просто он был неглупым мужиком, себе на уме, вовсе не желающим попадать впросак. И Петр смотрел на него не торопя и не пугая: поведение спафариевского денщика понравилось Петру — он умел угадывать сразу смышленых людей, — и Лукашка показался ему мужиком с головою. Да и вид денщика — обветренное, скуластое, выбритое досиня лицо, белые, плотные, мелкие зубы, широкие плечи, — все внушало доверие к этому человеку.

— Ну? — наконец сказал царь спокойно и добродушно. — Долго думать будешь? Отвечай — обучен али не обучен?

— Обучен, государь, — низким, глуховатым голосом ответил калмык.

— Силою дворянин тебя посылал в учение?

— Зачем силою? — с короткой и доброй усмешкой ответил Лука. — Он, господин мой, ничего, жалиться грех. По амурной части ходок, а чтобы драться — не упомню. Нет, государь, не силою. Самому мне науки любопытны…

Дворянин жалостно всхлипнул за ящиками. Калмык косо, но с сочувствием взглянул на него и потупился.

— На вопросы, кои задам тебе, берешься ответить? — быстро спросил Петр.

— Что ж, государь, не ответить. Коли знаю, так и отвечу, а коли нет — прости…

Петр велел Меншикову прибрать со стола и разложил перед собою меркаторские карты, чертеж судна, циркуль, записки свои по новому корабельному строению, листы с добрыми пропорциями для галиота. Он делал все это не торопясь и взглядом как бы поверял Лукашку: испугается или нет. Но тот нисколько не испугался, хоть лицо его и было напряжено, а смышленые, зоркие глаза поблескивали острым любопытством.

— Садись здесь, насупротив!

Денщик сесть сразу не решился, еще постоял для приличия.

— Сказано, садись…

Лукашка расстегнул кафтан у горла, сел на самый край лавки. Петр углубился в рассматривание корабельного чертежа. Лукашка улучил мгновение и быстро, подбодряюще, одним глазом подмигнул Спафариеву. Тот только шепотом застонал в ответ.

— Что сие есть? — спросил Петр, ткнув указательным пальцем в чертеж.

— Стень-вынтреп! — ответил калмык.

— Сие?

— Сие, государь, гротбомбрамстеньга…

— Ты что, чесноку налопался, что ли? — неприязненно принюхиваясь, спросил Петр. — Несет от тебя…

— Его, государь! — скромно ответил Лукашка. — Соскучился, покуда у шведов в узилище сидели. Две головочки покрошил, да с сухариком, да с водицей…

Петр поморщился, стал спрашивать дальше, потом велел:

— Дыши в сторону!

Денщик отвечал на все вопросы точно, ясно, все понимая, но со скукою в голосе. Потом вдруг произнес: