Россия молодая. Книга вторая

Опустив трубу, старик еще постоял, потом махнул длинной рукой и совсем сгорбился. А на башне, где только что развевался шведский флаг со львом, стала медленно подниматься косо оторванная белая тряпка…

— Виктория! — тихо сказал Петр. — Кончены шведы, Аникита Иванович.

— Здесь кончены! — осторожно ответил Репнин.

Генерал-фельдмаршал Шереметев в это самое время, осторожно ступая ушибленной в баталии ногой, спускался к лодке. Он был так же спокоен, как и тогда, когда Рябов вез его на остров, только лицо его потемнело от копоти да во всех движениях видна была усталость. За ним в верейку сели Меншиков и Сильвестр Петрович. Все молчали. Рябов сильно навалился на весла, пошел обходить фрегаты и скопившиеся здесь лодьи. Уже неподалеку от своего берега Борис Петрович сказал с усмешкой:

— Намахался я саблей-то. С отвычки все жилочки ноют. А может, и старость на дворе, — как разумеешь, Сильвестр Петрович? Беспокойно живем…

Сильвестр Петрович ответил, набивая трубочку:

— Да и то не дети, господин генерал-фельдмаршал…

— Не дети, не дети, а человек с дюжину порубил! — сказал Меншиков. — Меня, братие, голыми руками не возьмешь. Один, вижу, бежит, выпучился, шпажонку вон как вздел…

Шереметев с Иевлевым переглянулись, потупились.

Лодка врезалась в пологий берег.

К воде, навстречу победителям, выставив плечо вперед, отмахиваясь ладонью, сияя, быстро шел Петр Алексеевич. Барабанщики, выстроившись в ряд, били отбой. Справа, чуть впереди, стоял Ванятка, палочки в его маленьких крепких руках взлетали легко, брови были насуплены, весь вид говорил: «Нелегкая, да важная наша работа — барабанить!»

— Господам победителям виват! — негромко, но с силой и гордостью произнес Петр. — Виват, други мои добрые, сыны отечества истинные!

5. Погодя

У государева шатра стояли тележки, к Петру Алексеевичу приехали купцы — из Москвы, из Архангельска, из Вологды, из Ярославля. Один богатей — сухой, в морщинах, с жидкой бородой, — кланяясь Меншикову, говорил:

— Доподлинно ведаем, господин, шведские купцы сложились, деньги собрали немалые, с гонцом отослали те деньги королю Карлу, дабы не сдавал он свою крепость, что стережет выход к морю — Балтийскому, что ли, как его звать-то. Шведским негоциантам мы имеем чем ответить. Поклонись Петру Алексеевичу, приехали, дескать, к его милости, припадаем, дескать, к его стопам — не обессудь, прими, собрали по малости, — я чай, сгодится для походу. Не нынче-завтра час наступит, будем и мы с барышом нашими товарами торговать…

Петр, веселый, молодой, словно в давно минувшие дни строения переяславского потешного флота, блестя карими глазами, быстро писал, стоя у высокой, сколоченной из неструганых досок конторки, письмо Апраксину, разговаривая в это же время с Борисом Петровичем Шереметевым…

«Объявляю вашей милости, что помощью победодавца бога, крепость сия, по жестоком, чрезвычайном, трудном и кровавом приступе, сдалась на аккорд…»

— Так кого же, Петр Алексеевич? — спросил Шереметев. — Дело не шутошное. Цитадель побита крепко, многие работы надобно начинать, да и швед не замедлит ее обратно отбить…

— Кого, как не Данилыча! — спокойно ответил Петр. — Ему и быть комендантом. За ним спокойно, сделает все как надо…

— Данилыча — добро! — согласился Шереметев и стал читать заготовленный лист про ремонтные работы во вновь отвоеванной крепости. Петр, слушая и хмуря брови, писал другое письмо на Москву — Ромодановскому, корил князя-кесаря, что больно медленно шлет аптекарей и лекарей, отчего некоторые ранее своего времени померли злою смертью. Не дописав, сказал Шереметеву:

— Железа-то где столь много нам, господин фельдмаршал, набраться? И без железа ладно будет — забьем сваи смоленые, они хорошо держатся…

И стал писать новую бумагу — кому какие награды за взятие крепости Нотебург. Сзади подошел Александр Данилыч, дотронулся до плеча царя, сказал:

— К твоей, государь, милости…

Петр, не дописав указ, обернулся, поглядел на купцов и увел их беседовать. Тотчас же донесся его бас:

— Деньги суть артерии войны, без них что делать? Оживится нынче торговлишка, разбогатеете, господа негоцианты, иначе дела пойдут. Думали мы, рассуждали — иметь другой порт, да господь не дал. Что ж, свое незамедлительно получим. Об том не сумневайтесь, да получим-то не задаром. И вам кланяемся — просим: помогите делом…

Богатей, бледный от волнения, совсем посинел, услышав слово «просим», губы его скривились, бороденка затряслась:

— Да государь, да господи ж, да ты…

— Сукна доброго надо на армию поставить, — говорил Петр, — да только без обману. В недавние времена гость Жилин поставил гниль, за то повесим. Слышите: доброго сукна! Еще телеги надобны на железном ходу, множество. Кожу подошвенную, юфть на сапоги, пуговицы роговые — кто будет делать? Вы думайте, завтра с утра побеседуем не спеша…

Купечество кинулось к ручке. Петр, не глядя на них, совал свою большую лапищу — в чернильных пятнах, в ржавчине, в пороховой копоти, лапищу не самодержца всея Руси, коей должно пахнуть росным ладаном, — лапищу трудника, мужика, солдата…