Россия: мы и мир

Сегодняшним определением элитарности в основном являются богатство, в большинстве случаев нечестно нажитое, и чиновничество, так или иначе связанное с капиталом (иначе тогда откуда коррупция?). Вторым эшелоном идут журналисты, обслуживающие первых и вторых, и «звезды» шоу-бизнеса, обслуживающие всех. И вот эта крепко повязанная между собой когорта называет себя сливками общества и определяет сегодня внутреннюю и внешнюю политику, пути развития государства, национальную идеологию, а самое опасное – она формирует потребительское сознание, таким образом растворяя этноисторические ценности, чем и усиливает противостояние народа и государства. Эта, с позволения сказать, элита, а точнее, правящая чиновничья партия, сейчас одержима единственной идеей – обезопасить себя писаными законами, дабы сохранить свое положение (почти животный инстинкт самосохранения цивилизации потребления), а еще обезопасить себя от себя, не дать проснуться совести.

Символ ее – змея, кусающая свой хвост, символ самоистребления.

Российская «элита», исповедующая принципы цивилизации потребления, не способна к самоорганизации, в чем и состоит ее «кощеева» смерть.

Боярство, ярые, могущие мужи, всегда было примером для подражания. Но это явление подразумевает чисто мужское начало. С принятием христианства к ним добавился сонм святых, мужчин и женщин, праведно проживших земную жизнь, преподобных (пре, пра – божественное), то есть уподобившихся жизни Христа. Их количество на Руси, включая местночтимых, не поддается подсчету и вряд ли имеет мировые аналоги. (Семена православия пали в добрую почву – все это к вопросу о России как Духотворном Мире.)

Короче, подражать есть кому, но чувствуете отличие?

Для того чтобы взрастить элиту внутри этноса, необходима прежде всего воля носителей элитарности – ярых мужей, которые, слава богу, еще есть в коренной России, но которым и в голову не приходит собраться в круг и поискать власти – напротив, они шарахаются от любых предложений чиновничьего кресла. Это вовсе не крикуны на митингах, не предводители партий, не ура-патриоты, призывающие к революциям, и даже не Зюганов с Жириновским. Мы никогда не видели их на экранах и политтусовках. Они пока что в студенческих аудиториях, в каких-нибудь закрытых лабораториях НИИ, в воюющей на Северном Кавказе армии, в геологических маршрутах, в сельском хозяйстве, на земле и в море, в небе и космосе. И чтобы отыскать их и собрать, нужна уже воля владетельного князя, то есть президента.

Кто они конкретно, к сожалению, говорить рано, да и не нужно. Эту книгу будут наверняка читать не только соотечественники, и не следует расстраивать младосущее воображение. Придет время, и не только наша страна узнает своих героев...

Для того чтобы взрастить элиту внутри этноса, необходима прежде всего воля носителей элитарности – ярых мужей, которые, слава богу, еще есть в коренной России.

Только элита, способная к самоорганизации, в состоянии выкормить Императора Духотворного Мира, не властвующего, но владеющего.

Если Путин, закончив свой второй срок президентства, уйдет сажать капусту, то, пожалуй, из него впоследствии при определенных условиях вырастет император. Если сядет в какое-нибудь кресло, приносящее доход и прочие блага потребительской цивилизации, дабы пересидеть и вновь пойти на выборы, – не вырастет даже президента...

Национальный эгоизм

Само явление эгоизма, синоним которого в русском языке – себялюбие, уже греховно, если речь идет о конкретной личности, хотя в десяти заповедях об этом ничего нет. То есть скорее всего отрицательное значение это слово приобрело только на русской почве. Причем во всех древнерусских литературных источниках себялюбие непременно соседствует со стяжательством, серебролюбием и корыстью (это к вопросу об этнопсихологии).

Отсутствие национального эгоизма – признак открытости Третьей цивилизации. Но сейчас, когда нет этноэлиты, способной к самоорганизации, это «правильное» качество становится смертельно опасным для самого существования русского (Великого, Малого, Белого) этноса. Мы добрые и открытые, мы, к гордости сказать, до сих пор не утратили способности искренне сопереживать (театр Станиславского мог родиться и жить только на русской почве), мы всегда можем посочувствовать, пожалеть обездоленного, угнетенного, несправедливо обиженного. Нас этому все время учили, в том числе и при Советской власти.