Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)

Опустошение, причиненное крымским набегом, было огромным. Отряды крымцев подошли к Москве на расстояние 15 км. Они сожгли Угрешский монастырь, посад Каширы, село Остров и даже посады Коломны. По некоторым сведениям, они доходили до подмосковного села Воробьева, где пили мед из великокняжеских погребов. Сам Мухаммед-Гирей стоял с основными войсками в 60 км от Москвы, между реками Северной и Лопастней, а его сын Богатыр-Салтан — под Москвой [969].

Во время набега крымцы взяли огромный полон [970].

Рассказывали, что когда они «в полон вели бояринь и боярьскых дочерей», то они «с полтораста детей у персей отъимав да пометале по лесу, и неделю жили не едши дети». Только когда татары ушли, этих детей привезли в Москву к великому князю. 12 августа крымский хан спешно покинул русскую землю, ибо навстречу быстро двигались новгородские и псковские войска псковского наместника князя М. В. Горбатого. 24 августа Василий III вернулся в Москву [971].

Герберштейн объясняет отход крымского хана тем, что он получил от имени великого князя грамоту, согласно которой Василий III обязывался быть «вечным данником царя так же, как были его отец и предки». Сообщение о грамоте подтверждается и разрядными книгами, согласно которым Мухаммед-Гирей «взял тогда на великого князя грамоту данную, как великому князю дань и выход давать ему» [972].

Войска Мухаммед-Гирея и отряды Евстафия Дашкевича, отойдя от Москвы, осадили Рязань. Во время похода крым-цев к Москве в суматохе в ночь с 28 на 29 июля («с недели на понедельник») бежал князь Иван Иванович Рязанский из заточения в Рязань, а оттуда в Литву. Сохранился отрывок розыскового дела о побеге князя Ивана, которое вел «Юрьи с товарищи», т. е., очевидно, казначей Юрий Траханиот. Князь Иван еще долгое время жил в Литве, где и умер около 1534 г. [973]

Поход крымцев на Рязань находится в несомненной связи с бегством князя Ивана Рязанского. Однако он был безуспешен. Город стойко оборонялся под умелым руководством князя И. В. Хабара. Этот рязанский наместник показал себя стойким полководцем и искусным дипломатом. Он ухитрился не только выкупить чуть живого воеводу князя Ф. В. Лопату Оболенского за 600 (по другим данным — 700) руб., но и выманить у хана «оманом» грамоту Василия III, в которой великий князь обещался платить крымцам «выход» [974]. Герберштейн рассказывает, что, будучи не в состоянии взять Рязань, Мухаммед-Гирей послал своего человека в крепость, предлагая осажденным капитулировать. При этом он ссылался на грамоту московского государя. Хабар потребовал показать этот документ. Но как только его принесли, он его уничтожил, За ратные подвиги И. В. Хабар около 1522–1523 гг. был пожалован из окольничих в бояре.

Так окончился поход Мухаммед-Гирея на Русь, оказавший сильное влияние на изменение курса русской политики. Следствие по делу провинившихся воевод затянулось. Во время прихода на Русь Мухаммед-Гирея в Серпухове войсками командовали князь Д. Ф. Бельский, князь В. В. Шуйский и И. Г. Морозов; на Кашире среди воевод был В. А. Коробов, в Тарусе — князь М. Д. Щенятев, И. М. Воротынский. /Позднее последние двое переместились в Серпухов, а Д. Ф. Бельский с В. В. Шуйским, Г. Фоминым, В. Коробовым и другими — на Каширу [975].

Герберштейн рассказывает, что в ходе расследования старшие воеводы хотели всю ответственность за «оплошку» возложить на князя Д. Ф. Бельского, в то время молодого человека. Он якобы пренебрег их советами. В свою очередь Бельский перекладывал вину на брата Василия III, который «раньше всех начал бегство». Великий князь простил Бельского по молодости, лишил достоинства и княжества одного из военачальников, Воротынского, бежавшего вместе с братом великого князя, и заключил его в оковы [976]. Впрочем, во время второго визита Герберштейна в Москву (1526 г.) Воротынский был уже прощен [977]. В. В. Шуйскому Василий III «вины… отдал» уже летом 1522 г., но боярин вынужден был дать крестоцеловальную запись о верной службе московскому государю [978].