Россия на пороге Нового времени. (Очерки политической истории России первой трети XVI в.)

Первым большим делом, к которому приступил Максим Грек сразу же после прибытия на Русь, стал перевод Толковой псалтыри. Работу эту он окончил через полтора года. В ней принимали также участие толмачи Влас и Митя (Герасимов), «доброписец» Михаил Медоварцев и троицкий монах Сильван Толковая псалтырь выбрана потому, что еще в конце XV в., по словам архиепископа Новгородского Геннадия, еретики «Псалмы Давыдовы или пророчьства испревращали»[1263]. Влас и Митя Герасимов еще в конце XV в. переводили Библию и отрывки из немецкой псалтыри[1264]. Сам Максим Грек в предисловии к Псалтыри писал, что может она «довольнейше» вооружить против «предстателей ереси»[1265]. Так как сам Максим еще не научился хорошо церковнославянскому языку, он говорил Мите и Власу по-латински, а те уж переводили по-славянски.

Псалтырь была важнейшей, но не единственной переводческой работой Максима Грека. В те же годы он вместе с Власом закончил перевод толкований на Апостол (март 1519 г.)[1266]. К 1523 г. Максим Грек вместе с Сильваном перевел Беседы Иоанна Златоуста на евангелия Матвея и Иоанна, ряд произведений Симеона Метафраста (в том числе в 1521 г. Житие богородицы)[1267], Похвальное слово Василия Великого мученику Варлааму и др. Занимался он также исправлением часослова, грамматическими трудами и вообще разносторонней переводческой и публицистической деятельностью.

В связи с переводом Псалтыри находятся два ранних произведения Максима Грека, направленных против иудаизма. Это «Совет к собору православному на Исака» и «Словеса супротивна противу глав Самуила евреина». В. С. Иконников считает, что около 1520 г. состоялся церковный собор, осудивший ересь некоего Исаака, являвшуюся реминисценцией новгородско-московской ереси XV в.[1268] Вопрос этот не прост. Во-первых, упоминание о «соборе» есть только в заголовке послания, причем позднейшем. Во-вторых, из иудейской национальности Исаака нельзя еще выводить его близость к реформационному движению конца XV — начала XVI в. Может быть, речь шла просто об иудаизме Исаака[1269]. Во всяком случае в первом послании вполне в духе Иосифа Волоцкого Максим Грек требовал «смутившаго убо паству Спасову предадите внешней власти в казнь». Уже вскоре этим его советом воспользуются, но с тем, чтобы осудить за ересь самого Максима Грека.

Второе произведение Максима было вызвано к жизни тем, что «Самуила евреина главы» с латинского языка были переведены Николаем Немчином[1270]. Максим усмотрел в этом сочинении XI в. проповедь иудаизма и поэтому обрушился на его перевод[1271].

Николай Немчин (Булев) вообще был основным противником Максима Грека, против которого он направил огонь своей полемики. Именно к нему он написал четыре послания и пять к Федору Карпову, в которых спорит с воззрениями Николая Булева. Максим Грек вел полемику прежде всего по вопросу о соединении церквей (слово 11), о догматических различиях между православием и католицизмом (слово 14 об «исхождении духа», слово 25 — «Слово ответно»), призывая Немчина признать догматы православной церкви (слово 15)[1272].

Догматических различий православия с католицизмом касался Максим Грек и в посланиях Федору Карпову, который с интересом знакомился со взглядами Николая Немчина (слова 12, 13). В обоих посланиях Карпову Максим Грек опровергал точку зрения Немчина, которую тот излагал в особых «главах». Одно послание Федору Карпову посвящено объяснению того, что такое «левиафан». В другом послании Максим Грек, как бы оправдываясь, писал, что он не «отводил» Федора Карпова «от врачества или инаго некого философского сведения», а только «от излишных и заповеданных священными правилы» представлений, согласно которым надо уповать не на бога, а на «звезды»[1273].

Более 12 изданных произведений Максима Грека посвящено спору с Николаем Немчином ио вопросу о «звездочетстве». Одно из посланий на эту тему также направлено было Федору Карпову, который увлекался астрологией. В другом сочинении Максим Грек стремился доказать, «яко промыслом божиим, а не звездами и колесами счастия вся человеческая устрояются». Знад, что астрологией увлекался не только Федор Карпов, но и сам Василий III, Максим Грек как бы предупреждал его, что бог, а не «фортуна» (судьба) «поставляет царя и преставляет», «божиим мановением и учинением, а не колесом неким и счастием басне-ным возводятся на высоту царскую, такожде и отпадают ея». В особом слове Максим Грек доказывает, что «звездозрением» нельзя предрекать будущее. Звезды не могут управлять судьбами человеческими, писал Максим Грек, ибо миром руководит божий промысл, который сделал человека самовластным, т. е. могущим самостоятельно, по своему усмотрению выбирать свой жизненный путь[1274].