Россия на распутье: Историко-публицистические статьи

Мы уже столько посвятили места доказательству, что порядок отделенных государственных испытаний вреден, что считаем лишним возвращаться к этой стороне дела. Но вопрос может быть освещен и с другой стороны. Что бы ни говорили враги университетов, не подлежит сомнению ни для кого из беспристрастных наблюдателей, что наши университеты имеют за собою великую и, может быть, главную заслугу – насаждение в правящих кругах нашего общества высшего образования. Эта заслуга крупнее всех тех значительных результатов, которых они достигли в служении науке и в распространении профессиональных сведений. Это великое историческое дело на пустынной и загроможденной препятствиями почве связано именно с их историческим складом, с почетным местом, которое было предоставлено их воспитанникам в государственной деятельности и профессиях, связанных с функциями государства. Эти права и преимущества университетского курса сформировались потому, что Россия нуждается для пополнения своего государственного персонала не только в людях, обладающих определенными знаниями или выдержавших тот или другой экзамен, но прежде всего в людях с высшим образованием, с культурным достоянием, которое было бы не ниже того, какое получают руководящие люди на Западе. Приобретением этих прав университеты не принижают своих стремлений до ступеней табели о рангах, но возвышают культурное значение государственной службы и либеральных профессий. Отнятие этих прав было бы равносильно покровительству стремлениям, которые ничего общего ни с высшим образованием, ни с свободой знания не имеют. Не мудрено, что за отнятие прав поднимаются голоса людей, не расположенных к университету и его воспитанникам. И было бы очень наивно со стороны убежденных сторонников университетов увлечься словами: «свобода слушания», «разрыв с практическими стремлениями» – и сдать заслуженную университетами позицию их врагам.

В связи с агитацией в пользу отнятия прав университетских воспитанников стоит характерное предположение отбирать в университет только тех, кто интересуется наукой, а остальных, ищущих практической деятельности и прав, направлять экзаменоваться в государственных комиссиях, допуская их слушать лекции, сколько они хотят и как хотят, в качестве вольных слушателей. За эти проекты надо быть глубоко благодарными их составителям, потому что они приводят всю заманчивую проповедь свободы слушания и государственных экзаменов к ее конечным последствиям и – к к чему-то нелепому… Вместо университетов получаются какие-то ученые семинарии для приготовления «людей чистой науки», вполне равнодушных к практической жизни и деятельности. Вместо студентов – не только «отдельные», но и «временные» посетители университетских аудиторий, могущие быть удалены из них без всяких осложнений при первом недоразумении или неудовольствии. Вместо совместной работы профессоров со слушателями – испытательные комиссии, которые будут фабриковать дипломы и отказывать в них в совершенном неведении относительно того, как проводит время испытуемый до появления перед экзаменным столом и каким путем приобрел умение отвечать на вопросы программы. Я думаю, что многие даже из тех, кто не совсем доволен традиционными порядками русских университетов, присмотревшись к этой картине, предпочтут продолжать занятия с молодыми людьми, ищущими, между прочим, и прав в практической жизни. Их, быть может, утешит соображение, что и практическая жизнь нуждается не в одних людях, упразднивших в себе всякие помыслы о высшем образовании, и что большинство тех, кто не гнушается дипломом и нуждается в нем, совсем не так цинически равнодушно к идеям высшего образования, как изображают строгие цензоры нашего студенчества. Будем надеяться, что последним не удастся провести программу, истинным девизом которой может быть тацитовское: «расет vocant, solitudinem faciunt»203.

Если свобода слушания и соединенные с нею отделение государственных экзаменов и отнятие у университетских воспитанников прав не годятся для наших университетов, то является вопрос: не следует ли подчинить последние строгой школьной системе? Можно, пожалуй, распределить всю массу студентов между преподавателями, ассистентами и туторами, следить за всеми подробностями занятий каждого кружка, задавать уроки, производить репетиции. Мне кажется, подобная организация так же мало годна для наших университетов, как и свобода слушания.