Россия на распутье: Историко-публицистические статьи

Если избрание ректора является плохо замаскированным подбором, то насчет полномочий этого должностного лица не может быть никаких сомнений. Это единоличный начальник университета, на котором лежит ответственность за все, что совершается в последнем, и который, естественно, обязан следить за всем и всем руководить. Студентов он может увольнять после напоминания и без оного. Профессорам и преподавателям он делает напоминания и замечания и доносит на них попечителю, факультетам и почему-то совету. Одним словом, «сосредоточение власти» предполагается полное, и остается только недоумевать, где и как предполагает министерство найти чиновников, которым было бы под силу бремя этой изолированной, деспотической власти, за все ответственной, всем угрожающей и ни на кого не опирающейся. Ведь едва ли можно ожидать сильной нравственной поддержки от попечителя, которому ректор в порядке административного подчинения должен представлять и доносить об университетских делах. В лучшем случае эта промежуточная бюрократическая инстанция будет умножать канцелярскую «волокиту»; в худшем случае при ревности не по разуму университетам придется быть вновь объектами того попечительства, с которым они достаточно ознакомились в период действия устава 1884 года. История лет, прошедших со времени утверждения этого устава, по-видимому, убедила составителей проекта 1908 года, что высшее учебное начальство может и должно играть роль Провидения в университетах. Эта твердая уверенность во всемогуществе и всеведении центрального управления особенно ясно обнаруживается в статьях проекта, посвященных деятельности министерства народного просвещения. Оно не только подбирает ректоров, проректоров и деканов всех российских университетов, оно назначает профессоров или определяет число кандидатов, имеющих быть рекомендованными на вакантные кафедры, оно устанавливает планы преподавания, проверяет программы курсов и испытаний, не говоря уже о множестве других случаев начальнического попечения. Такой полноты власти не знали даже министры, опиравшиеся на устав 1884 года. Отныне профессора будут получать выговоры, поправки и указания не только по поводу перечисления пособий в «Обозрениях преподавания», как это практиковалось до сих пор, а во всех проявлениях своей научно-преподавательской деятельности. Они узнают из министерских бумаг, какие предметы важны и какие нет, в каком объеме следует их читать, на что именно обращать внимание в курсах и чего не касаться. А на местах наблюдение попечителя, ректора и деканов будет наставлять их и тому, как следует читать и как думать. Счастливые русские профессора! Такого стройного здания государственной науки нет ни в одной из так называемых образованных стран Западной Европы и Америки! Пусть каждый из представителей науки чувствует себя ничтожным; из суммы этих ничтожеств сложится величие министерства народного просвещения.

Вся совокупность мер по постановке преподавания, очевидно, внушена одною мыслью. Необходимо искоренить в университетах вольнодумство радикальных профессоров. Правительство возводит против этого вольнодумства несколько рядов укреплений. Диплом университета не будет впредь давать никаких прав, кроме права искать ученой должности в самом университете. Поступление на государственную службу будет ограничено экзаменационными комиссиями отдельных ведомств. При этих условиях казалось бы естественным разделить понятие свободы преподавания и государственных требований, как это, хотя и лицемерно, предлагали составители устава 1884 года. Но авторы нового проекта, умудренные опытом, идут дальше своих предшественников: превратив университет в лишенную служебных преимуществ школу наук, они накладывают руку на самые науки. Им известна сила идейных стремлений, и они не отчаиваются подчинить их интересам существующей правительственной системы путем цензуры программ, надзора за курсами, строгого отношения к вольнодумцам и награждения достойных. Характерным выражением этой правительственной точки зрения на университет является самое определение последнего. Опущена мысль: участие в разработке науки. Может быть, составители решили, что это дело в России находится в ведении Академии наук. Возможно также, что о научно-исследовательской работе умолчали потому, что еще не найдено средств подчинить ее контролю министерства народного просвещения.