Россия на рубеже XV-XVI столетий (Очерки социально-политической истории).

Н. А. Казакова, как и И. И. Смирнов, считает, что «не доверять рассказу Степенной книги… нет никаких оснований». В умолчании летописей первой половины XVI в. о связи дела Патрикеевых с борьбой партий при дворе Ивана III она видит «влияние заинтересованных лиц», в руках которых «находилась власть и волей которых определялись в значительной степени содержание и направленность летописных известий». Но вряд ли можно придавать такое значение источнику, составленному спустя 60 с лишним лет после событий. Текст Степенной книги представляет собой простое осмысление ранних летописных рассказов; он не дает новых деталей, которые бы свидетельствовали об использовании авторами не дошедших до нас источников. Мысль Казаковой о связи Ряполовского и Патрикеевых с окружением Дмитрия-внука заслуживает внимания. «Опала Патрикеевых — Ряполовских, — пишет она, — была данью возвышающемуся Василию, но публичное объявление о причинах опалы (выступление Патрикеевых и Ряполовских в 1497 г. против Василия на стороне Дмитрия) могло бросить тень политического подозрения на Дмитрия» и поэтому не попало в летописи, составленные в 1500 г., до опалы Дмитрия. Отсутствие причин опалы в поздних летописях Казакова объясняет тем, что они писались тогда, когда Вассиан Патрикеев стал фаворитом великого князя и напоминать о былой враждебности Патрикеевых Василию было неудобным.[490]

Последнее звено построения Н. А. Казаковой рушится уже потому, что в основе Уваровской летописи находится летописный свод 1508 г., составленный в ту пору, когда Вассиан еще не пользовался покровительством Василия III. Летописец просто отредактировал текст записи 1499 г., не внося в него новых подробностей.[491] Казакова привела материал, говорящий о близости Патрикеевых к Федору Курицыну, лидеру группировки Дмитрия-внука. Так, Ф. Курицын ездил вместе с С. И. Ряполовским и В. И. Патрикеевым в мае 1494 г. в Литву для переговоров о мире. Он, как и Патрикеевы, принимал литовских послов в августе 1494 г. В 1497 г. Курицын и Патрикеевы присутствовали на отводе земель, промененных Иваном III волоцким князьям Федору и Ивану Борисовичам.[492] Отмечает Казакова и следы влияния еретической идеологии на творчество Вассиана Патрикеева. Основной причиной опалы Патрикеевых, по ее мнению, «явилось участие их в династической борьбе на стороне Дмитрия».[493]

«Династический кризис» привлек внимание видного английского исследователя Д. Феннела. Вслед за рядом советских исследователей он, как и Дж. Фаин, отвергает показание Степенной книги как источник для выяснения существа событий 1499 г.[494] Феннел не считает достаточными сведения о близости Патрикеевых и Ф. Курицына, чтобы говорить об их поддержке Елены и Дмитрия во время династического кризиса. Приведенные Л. В. Черепниным данные о поддержке Патрикеевыми борьбы Василия II и Ивана III с их удельными противниками также, по его мнению, не дают еще материала для характеристики их позиций во время событий 1497–1499 гг. В конечном счете Феннел делает неожиданный вывод, что Ряполовский и Патрикеевы симпатизировали оппозиции, возглавленной Софьей и княжичем Василием, а их опала в 1499 г. — удар по группировке Софьи Палеолог.

Доводы Д. Феннела следующие. Василий Иванович, взойдя на престол, приблизил к себе Вассиана Патрикеева. Мог он, следовательно, симпатизировать ему и раньше. Но приближение Вассиана произошло не в начале правления Василия III, а около 1510 г., т. е. после разрыва великого князя с иосифлянами. Факт, на который ссылается Феннел, говорит против его построения: Вассиан в первые годы княжения Василия III находился в опале. Второй его довод заключается в том, что за опальных в 1499 г. ходатайствовал митрополит Симон, а поскольку он был противником еретиков, то должен был поддерживать Софью и Василия. С Симоном обстоит дело не так просто. В 1498 г. Симон «благословил» Дмитрия на великое княжение. В январе 1499 г. по его же «благословению» Иван III секуляризировал земли в Новгороде. Близость Симона к группировке Дмитрия-внука, казалось бы, несомненна. Он подтвердил и духовную И. Ю. Патрикеева. Но это только на первых порах. На соборе 1503 г. Симон решительно выступил в защиту монастырского землевладения. В 1504 г. он возглавлял собор, который осудил еретиков. Послание Симона о соблюдении соборного приговора написал Иосиф Волоцкий.[495] Митрополит покровительствовал волоцкому игумену и позднее, до ухода с кафедры (1511 г.). Во всяком случае ясно, что для характеристики позиции Симона в 1499 г. нельзя привлекать сведения 1503–1511 гг., относящиеся к совершенно иной политической обстановке. Колебания митрополита отражали изменения в соотношении сил при дворе.