Россия на Средиземном море

Борьба с греческими корсарами имела смысл только для Англии и Франции. Во-первых, серьезно страдали купеческие суда под их флагами, а во-вторых, правительства этих стран не желали полного поражения Турции.

А вот России воевать с корсарами не было никакого резона. Русских купеческих судов в начале 1828 г. в Восточном Средиземноморье не было, не считая греческих под русским флагом. Разгром же Турции был в интересах России.

Царь тянул с разрывом с Османской империей из-за войны с Персией. Но 10 февраля 1828 г. Персия была вынуждена подписать Туркманчайский трактат о мире. Теперь у России были развязаны руки, и 14 апреля 1828 г. Николай I опубликовал манифест о войне с Турцией.

И Гейден, и командиры русских кораблей знали, что полномасштабная война с турками неминуема, но все-таки приняли участие в борьбе с греческими корсарами. Так, фрегат «Нестор» в феврале 1828 г. попытался захватить базу корсаров в районе порта Миндра (Мандра). Фрегат встал у выхода из залива. По приказу его командира капитан-лейтенанта И.С. Сытина были спущены шлюпки с десантом, которые отправились в глубь залива. Там были обнаружены два корсарских судна. Одномачтовый бот с одной пушкой и 40 человеками команды сдался сразу, а команда шестипушечной двухмачтовой шхуны решила драться. Греки посадили шхуну на мель, а сами укрылись на берегу в развалинах монастыря. Командир десанта лейтенант И.Л. Тимашев стал высаживать десантников на берег. Одна из шлюпок села на мель, и греки тут же открыли по ней ружейный огонь. Тогда Тимашев повел десантников в атаку, в результате которой греки были вытеснены из развалин и прижаты к морю. Русские матросы, мстя за троих своих тяжело раненных товарищей, почти всех корсаров перекололи штыками, а пытавшихся спастись вплавь перестреляли. Из 60 корсаров только десять остались живы и были взяты русскими в плен.

А в это время фрегат «Нестор» обстреливал из пушек корсарский бот со 150 греками на борту под командой «капитана» Грезиоти. Бот пытался проскочить к берегу и помочь засевшим в развалинах грекам, но огонь «Нестора» вынудил его сдаться.

Первые два судна русские моряки сожгли, а десятерых пленных, захваченных на берегу, заковали в кандалы и оставили на фрегате. Бот же был разоружен и под конвоем приведен в Эгину, где вместе с пленными сдан правительству.

А операция эта закончилась очень интересно. Президент Каподистрия вынес капитану Сытину официальную благодарность «от лица Греции за истребление судов, наносящих бесчестие греческому флоту». Однако из десяти пленных повешены были только двое. Капитана же Грезиоти вообще отпустили на свободу, чтобы «при первой надобности… вооружить и отослать на свой счет 200 человек в армию»[83].

Как видим, низкопоклонство русских офицеров перед англичанами и французами переходило все границы. Убивать греков, воевавших против общего врага, считалось достойным делом, и даже тот же Тимашев рассчитывал на награды. А между тем на Черном море десятки турецких и британских судов ежегодно доставляли на Кавказ сотни тонн оружия и боеприпасов для разбойничьих племен горцев. Вот бы кого перевешать на реях! Но увы, там почти все суда отпускали с миром, да еще снабжали водой и провиантом.

5 апреля 1828 г. эскадра Гейдена покинула Мальту и отправилась к берегам Греции. Оставаться в главной базе англичан на Средиземном море после начала войны с Турцией было нежелательно и даже опасно.

Гейден уже на Мальте начал подыскивать новую базу для русской эскадры. Поначалу он выбрал остров Парос, где, как мы помним, еще Орлов «учинил русскую губернию». Контр-адмирал лично осмотрел Парос и обсудил вопрос с греческим президентом Каподистрией. В итоге вместо Пароса был выбран остров Порос (Поро).

Итак, база для эскадры была найдена. Но тут возникла неуверенность со статусом эскадры. 21 марта 1828 г. Нессельроде предписывал Гейдену «пользоваться всеми правами, которые предоставляет ему война, над флотом, собственностью и владениями Турции» — атаковать или отражать нападения турецких, египетских и «варварийских» (то есть тунисских и алжирских) судов, перехватывать военную контрабанду, доставляемую на нейтральных судах, «прибегая к взятию или потоплению нейтрального судна только в крайнем случае». Но всеми этими правами воюющей стороны Гейден мог пользоваться только в греческих водах. А в остальном Гейден был обязан вместе с союзными эскадрами по-прежнему «содействовать достижению общей цели, то есть исполнению Лондонского договора».

В своей инструкции Нессельроде оговаривал и повиновение Гейдена старшему из союзных адмиралов, если Гейдену «покажется возможным приступить к общему делу вроде Наваринского» или к совместным действиям, приближенным к театру военных действий, «как, например, блокаде Дарданелл».

Гейдену предписывалось относиться к грекам как к союзникам, помогать им оружием и «всякими пособиями», при этом уверяя их, что помощь эта оказывается «только из-за войны» и что Россия, выполняя Лондонский трактат, не имеет в виду «разрушение Турецкой империи»[85].