Россия на Западе: странные сближения

В нашей истории есть только четыре полководца, получивших ордена Святого Георгия – главной военной награды империи – всех четырех степеней. Это Кутузов, Барклай, Паскевич и… Дибич. Последний известен скромно, и этому есть целый ряд причин. В 1825 году именно он, будучи начальником Главного штаба, предупредил Николая I о подготовке восстания декабристов; во второй армии прошли аресты заговорщиков, включая одного из главных революционных вождей – Павла Пестеля. Верноподданность Дибича сделала его персоной нон-грата в советском пантеоне героев 1812 года, но и во времена империи память о нем оказалась скомпрометирована. Виной всему неудачи полководца при подавлении польского мятежа 1830–1831 годов. Исправить их Иван Иванович возможности не получил: в разгар кампании он заболел холерой и скоропостижно скончался в момент, когда общество единодушно роптало против него.

Нерешительность Дибича вызвала резкие, почти убийственные отзывы современников. Денис Давыдов писал, что «клеймо проклятия горит на его памяти в душе каждого россиянина, кто бы он ни был…». Пушкин в письме Вяземскому язвил, что потеря Дибича будет весьма чувствительна… для поляков, то есть скорбеть о нем будет Варшава. Сдержанней и справедливей поэтов оказался Бенкендорф, отметивший: «Он умер в цвете лет, после блестящего поприща, омраченного единственно этой кампанией. Армия и Россия почти обрадовались его смерти, приписывая ему одному срам столь продолжительной борьбы против польской революции». Эта судьба ярко показывает, как молниеносно испаряется мирская слава. Череда побед ничего не значит, если ее итогом становится поражение. Что значила бы для нас Полтава, погибни Петр Великий в 1711 году, прорываясь из Прутского окружения? Каким бы мы помнили Суворова, сгинь он на перевале Сен-Готард? Что писали бы в учебниках истории о Кутузове, умри он не в апреле 1813 года, а в начале сентября 1812-го, сразу после оставления Москвы? Посмертная биография Ивана Ивановича предлагает печальные ответы на эти вопросы.

Но вспомним Бенкендорфа, сказавшего, вопреки общему хору, о «блестящем поприще» Дибича. Каким оно было? Всего за два года до кончины Иван Иванович, командуя Дунайской армией, нанес несколько уверенных поражений туркам, осуществил сенсационный переход через Балканы, считавшийся невероятным, и овладел Адрианополем – второй столицей Османской империи.

Этот успех произвел настолько удручающее впечатление на противника, что он запросил мирные переговоры. По Адрианопольскому трактату Россия получила все черноморское побережье современного Краснодарского края – землю, на которой уже стояли Анапа и Геленджик и где позже возведут Новороссийск и Сочи! Довольный Николай I даровал Дибичу «победный титул» графа Забалканского, поставив его в один ряд с Потемкиным-Таврическим, Суворовым-Рымникским, Кутузовым-Смоленским…

А что до этого? До этого были Наполеоновские войны, в которых Дибич сражался при Аустерлице, Прейсиш-Эйлау, Фридланде, Полоцке, Дрездене, Кульме, Лейпциге, Ла-Ротьере, Арси-сюр-Об. Бился он и в Восточной Пруссии.

Вернемся же в декабрь 1812 года, когда в российских Колтынянах, на территории нынешней Литвы, авангард Йорка внезапно наткнулся на солдат генерал-майора Дибича.

Поначалу у Ивана Ивановича было всего тысяча четыреста человек против почти четырнадцати тысяч у противника. Но положение второй колонны 10-го корпуса к тому моменту выглядело весьма расстроенным. На дворе уже стояли крепкие морозы, к которым пруссаки оказались не готовы, в обозе скопилось много раненых и больных, маршевая убыль росла с каждым днем, а снарядов для артиллерии не хватало. И хотя формально неприятель превосходил русских по численности, но уже почти уступал в боеспособности. Между тем Йорку в тыл заходил семитысячный русский отряд, а к Дибичу шло подкрепление.

Прусский генерал не был предан Наполеону. Как и большинство его сослуживцев, он сражался против Бонапарта в кампании 1806–1807 годов и раненый попал в плен при Любеке. С каждым днем идея воевать против русских за интересы Франции нравилась ему все меньше. Похоже, что от перехода на сторону России Йорка удерживало только предсказуемое недовольство Фридриха Вильгельма, которого Наполеон морально подавил, изрядно запугал и сделал трусливо-покорным. Внутренне генерал склонялся к соглашению с Дибичем, но в этом случае успешный прорыв со стороны Тильзита мог поставить его в положение предателя и нарушителя присяги. Кстати, герцог Тарентский действительно пытался пробить коридор для второй колонны, но его вылазка закончилась ничем.